Элизабет Мун - Путь наемника

— Что, Паксенаррион, слишком шумно для тебя? Что есть, то есть — семейка мы не самая тихая, так уж у нас повелось. Мы с Алиамом любим большие компании, музыку, и вообще любим отдохнуть так, чтобы забылись все печали и невзгоды.

— Нет, что вы, мне очень нравится! Я просто… я никогда не… В общем, у вас все по-другому, — разведя руками, призналась Пакс.

— Это же просто семья, разве что более многочисленная, чем большинство других. А ведь тут еще не все собрались.

Если сосчитать остальных… — Эстиль оглядела зал. За приставными столами по-прежнему сидело много народу. Пакс обратила внимание на то, что многие из них были одеты в форму прислуги и просто в обычную рабочую одежду.

— Скажите, Эстиль, а что, у вас все едят здесь, в большом зале? Каждый день? — Пакс была уверена, что в богатых домах хозяева и их родственники едят отдельно от остальных.

— Ну конечно, не каждый день и далеко не все из наших людей. Некоторые просто живут в своих домах поодаль, другие предпочитают есть на постоялом дворе или готовить дома, но зимой обычно собирается довольно большая компания. А что, зал у нас большой, дров для камина хватает, мы рады всякому доброму и веселому человеку. В это время года в наших краях делать особо нечего, и вечерами мы с удовольствием собираемся и веселимся. Моя сестра, которая иногда приезжает из Северной Лионии, говорит, что наш дом больше похож на казарму. А мне так нравится. — Эстиль улыбнулась.

Вдруг Пакс услышала перебор струн лютни и огляделась. Старший сын Калиама принес лютню в зал и, сев в уголке, стал настраивать ее. Разговоры за столами начали стихать. Когда инструмент был готов, мальчик встал, подошел к Алиаму Хальверику и, поклонившись, протянул ему инструмент.

— Ну нет, сначала ты, — отмахнулся от него старший Хальверик. — Я, пожалуй, разогрею руки под твою музыку.

Юноша начал наигрывать зажигательную танцевальную мелодию, ритм которой многие из присутствующих стали отбивать руками и ногами. Кто-то знал слова песенки, но совершенно не имел голоса, и то, что пение получилось весьма сомнительного качества, еще больше всех развеселило. Постепенно куда более музыкальные голоса подключились к общему хору. Затем юноша сыграл мелодию медленной романтической песни о летних закатах накануне сбора урожая. Пакс почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы. Потом наступил черед песни о любви, которую подхватили почти все мужчины, сидевшие за столами. После этой песни лютню взял в руки Калиам. Своему сыну он велел принести большую флейту, а затем, обернувшись к оруженосцам Пакс, спросил:

— Гаррис, ты еще играть не разучился?

— Да ты что, я уже несколько лет к флейте не притрагивался, — отмахнулся от него Гаррис.

— Ну вот и замечательно. Будет повод попрактиковаться. — Младший Алиам вскоре принес флейту и положил ее на стол перед Гаррисом. Калиам тронул струну, задавая тон. Гаррис взял в руки флейту, подождал второго прикосновения к струне, набрал воздуха в легкие и… Жалобный стон, похожий на последнее мяуканье кошки, швыряемой в воду с камнем на шее, пронесся по залу и оборвался для полноты образа столь же резко и неожиданно. Секундная тишина — и, словно раскат грома, в зале раздался взрыв общего хохота.

— Эй, Гаррис! Я ведь просил тебя сыграть, а не терзать инструмент!

— Я же сказал, что уже сто лет… — Тем не менее Гаррис попытался взять другую ноту и издал такой звук, от которого задребезжала посуда на полках и столах. Веселье усилилось. Гаррис тем временем невозмутимо бормотал себе под нос:

— Ну вот, уже лучше… Сейчас попробуем взять аккорд… — Очередная попытка также потерпела фиаско. Тем не менее Гаррис решил не разочаровывать публику. Облизав губы и посетовав на то, что перед дальней зимней дорогой упражняться в игре на духовых инструментах — не самое разумное дело, он хитро прищурился и обратился к слушателям:

— Что, повеселиться захотели? Ну, держитесь! Я вам сыграю «Кедровую долину».

— А, ну это нам так, для разминки, — кивнув Гаррису, сказал Калиам и взялся за лютню. Серебристый звон струн на фоне медленных звуков флейты был подобен резцу гравера, пробежавшему по суровой благородной поверхности мореного дуба, — такое сравнение пришло в голову Пакс, когда она прислушалась к неторопливо звучавшей мелодии. С непривычки Гаррису игралось нелегко. Время от времени он фальшивил или сбивался с ритма. Но в общих чертах Пакс поняла, что именно пытался изобразить этот импровизированный дуэт. Затем Гаррис передал флейту Халиаму, а Хальверик—старший взял лютню.

— А теперь сыграем для паладина, выступившего в дальний поход по зову богов, — объявил Алиам всем собравшимся, и в зале наступила полная тишина. — О том, что этот паладин у нас в гостях, вы уже знаете. Я наберусь смелости и скажу вам кое-что еще. Ее миссия заключается в том, чтобы найти настоящего наследника трона Лионии, нашего законного короля. Пусть наша гостья знает, что, когда она покинет этот дом, с нею вместе в путь отправятся наши надежды, молитвы и пожелания удачи. А теперь для нее, в честь ее миссии мы с Халиамом сыграем и споем то, что исполняем очень и очень редко. Я имею в виду старинную песню «Клятва Фалька».

Пакс в общих чертах знала историю жизни Фалька и знала, что о нем сложена не одна песня. Но слышать их ей как-то не доводилось. Она знала, что в свое время Фальк, связанный в переносном смысле своей клятвой, а в прямом — скованный цепями, провел во вражеском плену много лет, а затем вернулся в тот край страха и отчаяния верхом на волшебном коне и освободил собратьев по несчастью. И вот в зале крепости Алиама Хальверика зазвучали торжественные и печальные слова:

Клятва кровью — проклятье Лиарта.Клятва смертью — для павших.Железом окована клятваТиру себя отдавших.Камнем хранима клятваНарода с отрогов горных.В серебряном сердце ветра —Парусу клятва покорных.

Но ветер изменчив, и камень непрочен, Меч кровью невинною не опорочен. Час смерти назначен, но нам он неведом. Лишь золото чести нам будет обетом!

Куплет сменялся припевом, и если припев затягивали все присутствовавшие в зале, то основные строки пели лишь Алиам Хальверик и его сыновья:

Темный страх в немой ночи таится, Не проникнуть звукам голосов В каменный застенок, где томится Юный принц под тяжестью оков. Но свободы золотая птица Прилетит на остриях клинков.

Как только Алиам и его сыновья пропели эти строки, музыка влилась в кровь Пакс, превратившись в песню, посвященную пропавшему принцу по имени Кьери. Пакс улыбнулась Алиаму и по его глазам поняла, что он именно для этого вспомнил старую балладу. А тем временем лютня, флейта и голоса представителей славного рода Хальвериков продолжали исполнять торжественную песню, закончившуюся такими словами: