Джо Аберкромби - Красная Страна

За исключением того, что иногда она думала о горах и плакала. И Ламб все еще носил меч. Тот, что забрал у ее отца.

Темпл снял комнату через дорогу, и повесил над дверью вывеску, гласящую: «Темпл и Кадия: Договоры, Письмо и Плотничные работы».

Ро сказала ему:

— Этот Кадия нечасто здесь бывает?

— И не будет, — сказал Темпл. — Но нужен кто-то, кого можно обвинить.

Он начал выполнять работу юриста, что с тем же успехом могло быть магией, так большинство вокруг было заинтересовано. Дети пялились в окно, чтобы посмотреть, как он пишет в свете свечи. Иногда Ро ходила туда и слушала, как он говорит о звездах и Боге, и о дереве, и о законе, и о всех дальних местах, где он бывал в своих путешествиях, и на языках, которых она никогда прежде не слышала.

— Кому нужен учитель? — спросила Шай. — Меня учил ремень.

— И посмотри, во что это вылилось, — сказала Ро. — Он много знает.

Шай фыркнула.

— Для мудреца он чертовский болван.

Но однажды Ро проснулась ночью и спустилась, беспокойная, и увидела их вместе, целующихся. Что-то в том, как Шай трогала его, показывало — она не думает, что он такой уж болван, как она о нем говорила.

Иногда они ездили по фермам, продавая и покупая — новые здания росли каждую неделю. Пит и Ро качались на сидении фургона рядом с Шай, Ламб ехал рядом верхом, всегда хмурясь на горизонт, с рукой на мече.

Шай сказала ему:

— Не о чем волноваться.

И не глядя на нее, он сказал:

— И это как раз, когда лучше волноваться.

Однажды они вернулись перед закрытием, длинные облака розовели над головой, на западе садилось солнце, и одинокий ветерок вздыхал и мел пыль по улице, заставляя скрипеть ржавый флюгер. Сообщества больше не проезжали, и город стоял тихий и спокойный; где-то смеялись чьи-то дети, и бабушка скрипела в своей кресле-качалке на крыльце; и лишь одна лошадь, которую Ро не знала, была привязана к покоробленным перилам.

— Некоторые дни удаются, — сказала Шай, глядя в конец фургона, почти пустой.

— Некоторые нет, — закончила Ро за нее.

Внутри лавки было спокойно, лишь раздавался тихий храп Виста, который лежал в кресле, закинув сапоги на прилавок. Шай сбила их, разбудив его толчком.

— Все в порядке?

— Медленный день, — сказал старик, потирая глаза.

— Все твои дни медленные, — сказал Ламб.

— Будто твои чертовски быстрые. О, кто-то ждет тебя. Говорит у него с тобой дело.

— Ждет меня? — спросила Шай, и Ро услышала шаги в конце лавки.

— Нет, Ламба. Как ты говорил твое имя?

Человек толкнул кольцо свисающей веревки и шагнул на свет. Огромный, высокий мужчина, его голова задевала за нижние балки, на его боку был меч с рукоятью шершавого серого металла, прямо как у Ламба. Прямо как у ее отца. У него был огромный шрам через все лицо, и угасающее пламя свечи мерцало в его глазу. В серебряном глазу, как в зеркале.

— Меня зовут Коул Шиверс, — сказал он тихим и хриплым голосом, и каждый волосок на Ро встал дыбом.

— Что у тебя за дело?

Шиверс посмотрел на руку Ламба, и на обрубок пальца, и сказал:

— Ты знаешь мое дело, так ведь?

Ламб лишь кивнул, мрачный и спокойный.

— Если ты здесь ради проблем, ты, блядь, их получишь! — раздался голос Шай, резкий как у вороны. — Слышишь меня, ублюдок! Мы уже все проблемы…

Ламб положил руку на ее предплечье. На то, вокруг которого вился шрам.

— Все в порядке.

— Все в порядке, если он хочет получить мой нож прямо в…

— Не лезь в это, Шай. Это старый долг между нами. — Затем он заговорил с Шиверсом на северном. — Что бы ни было между мной и тобой, это не касается их.

Шиверс посмотрел на Шай и на Ро, и, казалось, в его живом глазу было не больше чувств, чем в мертвом.

— Это их не касается. Пойдем наружу?

Они спустились по ступенькам перед лавкой, не медленно и не быстро, держа дистанцию, и все время глядя друг на друга. Ро, Шай, Пит и Вист проползли за ними на крыльцо, наблюдая молчаливой группой.

— Ламб, а? — сказал Шиверс.

— Одно имя ничуть не хуже другого.

— О, не скажи, не скажи. Тридуба, и Бетод, и Вирран[28] из Блая и все остальные забыты. Но люди все еще поют песни о тебе. Почему так, что думаешь?

— Потому что люди глупцы, — сказал Ламб.

Ветер где-то нашел неприколоченную доску, и раздался стук. Два северянина смотрели друг на друга, рука Ламба свободно висела сбоку, обрубок пальца касался рукояти меча; Шиверс мягко качнул плащ, открывая свою рукоять.

— Это у тебя там мой старый меч? — спросил Ламб.

Шиверс пожал плечами.

— Взял его у Черного Доу. Думаю, все повторяется, а?

— Всегда. — Ламб потянул шею в одну сторону, потом в другую. — Всегда повторяется.

Время тянулось и тянулось. Дети все еще смеялись где-то, и, кажется, раздался крик их матери, зовущей их внутрь. Качалка старой женщины мягко поскрипывала на крыльце. Флюгер резко повизгивал. Ветерок подул и поднял пыль на улице и похлопал плащи двух мужчин; не больше чем четыре или пять шагов грязи было между ними.

— Что происходит? — прошептал Пит, и никто не ответил.

Шиверс оскалился. Ламб прищурил глаза. Рука Шай почти болезненно сжала плечо Ро, кровь пульсировала в ее голове, дыхание перехватывало в горле, медленно, медленно качалка скрипела, не приколоченная доска постукивала, и где-то гавкала собака.

— Ну? — прорычал Ламб.

Шиверс откинул голову, его здоровый глаз глянул на Ро. Задержался на ней такой длинный миг. Она сжала кулаки и стиснула зубы, и обнаружила, что хочет, чтобы он убил Ламба. Желала этого всем своим существом. Ветер снова подул и растрепал его волосы, захлестнув их на лицо.

Визг. Скрип. Стук.

Шиверс пожал плечами.

— Ну, я лучше поеду.

— Э?

— Мне предстоит долгий путь домой. Надо рассказать им, что тот девятипалый ублюдок вернулся в грязь. Вы так не думаете, мастер Ламб?

Ламб сжал левую руку в кулак, так чтобы обрубок не было видно, и сглотнул.

— Давно мертв и исчез.

— Все к лучшему, я полагаю. Кто бы захотел с ним снова столкнуться? — И вот так просто Шиверс пошел к своей лошади и взобрался на нее. — Сказал бы, увидимся, но… думаю, лучше не стоит.

Ламб все еще стоял там, наблюдая.

— Нет.

— Некоторые люди просто не предназначены, чтобы делать хорошее. — Шиверс глубоко вздохнул и улыбнулся. Странно было видеть это на его искалеченном лице. — Но даже так нормально. Закончить с чем-то. — Он повернул лошадь и направился к востоку из города.

Некоторое время они все стояли, как стадо, с ветром, скрипящей качалкой и опускающимся солнцем, затем Вист, кряхтя, выдохнул и сказал: