Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

Рат перемигнулся с двумя волками, что ждали подле. Те бесшумно поднялись и исчезли в роще.

— Ты, князь, верно рассудил, — сказал псоглавец. — Тебе вперед скакать, город выручать. Не забудь, что там Гао стоит — он для тебя первый враг. Ты и без нас с ним управишься. А мы с ними позабавимся. — Рат вытащил нож и проверил остроту клинка. — Чую, они не только не ведают мест здешних, но и того, кто тут живет, не знают…

Рядом из кустов и травы выступили позванные волки. Одного взгляда было достаточно любому, чтобы понять, зачем их призвали.

Рат отвел Властимира в сторону.

— Скачи до своей Резани, князь, и ни о чем не беспокойся, — сказал он. — Мы не знаем, сколько их тут, но знаем точно, что ни один не дойдет до твоего города.

— Вы с ними не справитесь — их тьма, а вас чуть более сотни. Они вас одолеют!

— Авось не всех,—довольно оскалился Рат.—Человек, как они, без коня ничто — это даже нам известно. А любой конь волка боится. Уведем их табуны, а потом самих резать начнем. И кроме того,—добавил он тише,—из нас не все так уж довольны, что придется со своими сражаться. Мы там не такими уж хорошими помощникими тебе будем, а здесь…

Он замолчал и отвернулся, наблюдая, как псоглавцы, не сговариваясь, разбредаются по лесу, готовя петлю.

— Я понимаю — предателю жизни нет, — молвил Власти-мир. — Остановите их, если совсем назад повернуть не сможете. А я, как справлюсь, так пришлю сюда дружину, а то и сам приду подсобить!

— Тебе делать ничего не придется, князь! — радостно оскалился Рат. — Езжай домой!

Старый Облак выдохся, когда до города оставалось не так уж и много. На мир спустилась ночь — глубокая и почти беззвездная. Молодой месяц, еще похожий на царапину, не давал света, а редкие звезды словно нарочно сгущали мрак.

Дубрава чуть шелестела листвой, дубы как будто шептались промеж собой. Царила тишина, и говор деревьев был слышен далеко и четко. Ночные звери и птицы не подавали голоса — на закате только покрикивали совы да филины и где-то тявкала лисица. Но потом смолкли и они, внимая несказанным словам дубравы.

А послушать было о чем. Что ни говорили дубы, разговор был об одном и том же. Сколько времени миновало с той поры, как последний человек ступил под их своды — в те поры и люди и мир были другими; и в прах и в тлен обратились города, что построили те люди. Успели позабыть дубы о суетливых смертных, и вот нежданно-негаданно один из них вошел в сердце дубравы и зажег огонь.

Лишь жрецы могли посещать священную рощу Перуна, сходясь для этого из окрестных городов, сел и уединенных капищ. Раз в год, на рождение Громовержца, собирались они сюда на единый день, чтобы уйти потом прочь. В прочие времена никто не заходил сюда. И вот в неурочное время под одним из дубов человек запалил костер.

Нахмурившись, дуб сверху вниз смотрел на огонь и человека у своего подножия. Белый долгогривый конь пришельца пасся чуть в стороне. Он-то понимал, где они находятся, и двигался осторожно и робко.

Властимир не сводил глаз с языков огня, пытаясь в них прочесть будущее. Он знал о Перуновой роще и догадывался, что она недалеко отсюда, но не подозревал, что попал уже чуть ли не в самое ее сердце. Когда-то в эту рощу отнес он и передал с рук на руки старшему жрецу Агриков меч — показались ему его палаты неподходящими для такой святыни. Жрец тогда благодарил за доверие и обещал, что Перун присмотрит за ним и вернет в нужный час. Сейчас Властимир припоминал об этом — кажется, пришла пора потребовать меч назад, для боя.

Весь день он провел в седле, насмерть загоняя коня и себя, и теперь чувствовал усталость. Сколько времени он жил одной мечтой, одной мыслью! Душа его болела, она устала и требовала покоя и отдыха. Но он был один в ночном лесу недалеко от границ священной Перуновой рощи, и завтра ему предстояло забрать меч, и потом… О том, что будет потом, когда он придет под стены Резани, Властимир старался не думать.

Глаза слипались, чары волшебной рощи опутывали его. Князь верил и понимал, что это дубы по чьему-то приказу усыпляют его — не зря же они так притихли.

— Перуне! Боже! Вонми призвавшему тя! Славен и трехсла-вен буди — ружия, хлеба и рода благость даждь! Услышь слова мои, снизойди ко мне! — прошептал Властимир и, достав кожаную флягу с водой, плеснул немного на угли.

Они зашипели. С дымом взвился ввысь столб пара — будто в жарко натопленной бане опрокинули целое ведро на раскаленные камни или же в кузне загасили огонь. Властимир отшатнулся, невольно закрывая лицо рукой. Он был поражен проявлением силы бога и с трепетом ждал, что будет.

Но ничего не случилось. Перун, поведав, что принял молитву князя, исчез — только дуб, когда пар коснулся его листвы, зашелестел ветвями торопливо, как живой слуга, спешащий исполнить волю господина.

Властимир отнял руку от глаз. Огонь уже успокоился, но сквозь дым на другой стороне за кустами виднелся чей-то нежный лик.

Князь привстал, глядя на пришельца. Он сразу распознал деву, но не сразу понял, что женщина делает здесь, в виду Перуна, бога сильных мужчин и воинов.

Заметив, что ее увидели, женщина вышла из зарослей на свет, и князь вскочил, теряя дар речи. В первый миг он чуть не бросился бежать, но ноги приросли к земле — напротив него, с другой стороны костра, стояла сама Веденея!

Она была в длинной белой рубахе, открывавшей руки до плеч. Подол ее простого одеяния был вымочен в росе. Волосы распущены по плечам. Ее строгие глаза, которые так любил целовать Властимир, смотрели ему в лицо. Что-то неземное, чужое, было в их взгляде, от чего князь замер, не отводя взора от видения жены.

Веденея неслышными шагами приблизилась и протянула руку

— Идем, — сказала она низким грудным голосом. — Нам рок настал!

— Откуда ты взялась? — выдохнул Властимир.

— Не время говорить, — Строгие суровые глаза уперлись ему в лицо. — У тебя завтра бой. Идем!

Ее прохладная ладонь плотно обхватила его руку, и князь как зачарованный пошел за Веденеей.

Привязанный Облак тоскливо заржал, когда хозяин вдруг отправился в чащу, но тот даже не обернулся на верного товарища. Он смотрел только на жену и, догадываясь в душе, что Перун не покажет ему настоящей Веденеи, все равно радовался возможности видеть ее облик.

Дубы над головой что-то шептали — в их шелесте ясно слышались слова. Властимир попробовал прислушаться, но ничего не понимал, кроме одного: на этом языке порой говорят жрецы и волхвы, обращаясь к богам.

Веденея вела его по неприметной тропинке сквозь чащу. Какие-то тени, слабо мерцающие во мраке, мелькали порой меж дубов. Они словно провожали человека.

Лес раздался в стороны внезапно — Властимир не заметил, как они оказались на берегу небольшого круглого озерца, в спокойных темных водах которого отражались звезды и месяц. Вода озера была так темна, что звезды казались в нем крупнее и ярче, чем были. Приглядевшись, князь понял, что это ему не кажется — в озере отражалось гораздо больше звезд, чем высыпало на небе.