Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

«Дело в том, что…»

Хлоп, хлоп, хлоп. Глокта резко открыл глаза. На улице было еще почти темно. Только мутный отсвет пробивался через занавески. Кто приходит колотить в дверь в такой час? Добрые вести являются при свете дня.

Хлоп, хлоп, хлоп.

— Да, да! — проскрежетал он. — Я хромой, а не глухой! Я чертовски хорошо слышу!

— Тогда откройте проклятую дверь! — Голос из коридора звучал приглушенно, но не узнать стирийский акцент было нельзя. Витари, сучка. А кто же еще — посреди ночи? Глокта изо всех сил старался не стонать громко, осторожно выпрастывая затекшие конечности из-под жаркого одеяла, аккуратно поворачивая голову из стороны в сторону, пытаясь размять затекшую шею. Размять не удалось.

Хлоп, хлоп.

«Интересно, когда последний раз женщина ломилась в дверь моей спальни?»

Глокта схватил трость с ее привычно места — у матраса, — потом прикусил одним из оставшихся зубов губу и тихонько закряхтел, выбираясь из кровати и опуская ногу на пол. Он толкнул тело вперед, зажмурившись от обжигающей боли в спине, и наконец сумел сесть, отдуваясь так, словно пробежал десять миль.

«Бойтесь меня, бойтесь меня, все должны меня бояться! Если, конечно, я выкарабкаюсь из кровати».

Хлоп.

— Да иду же, черт подери!

Он поставил на пол трость и качнулся, пытаясь встать.

«Осторожно, осторожно».

Мышцы изуродованной левой ноги неистово дрожали, заставляя ступню без пальцев дергаться и биться о пол, как умирающая рыба.

«Черт побери этот ужасный довесок! Она ощущалась бы, как чужая, если б не болела так. Но тише, тише, нам надо быть аккуратнее».

— Шш, — прошипел он, как родитель, пытающийся утихомирить вопящего ребенка, и мягко помассировал истерзанную плоть, стараясь дышать медленно. — Шш…

Судороги медленно успокоились до приемлемого дрожания.

«Боюсь, на большее уже можно не рассчитывать».

Он сумел одернуть ночную рубашку и, добравшись до двери, сердито повернул ключ в замке и открыл дверь. Витари стояла в коридоре, прислонившись к стене, — темный силуэт в тени.

— Вы, — проворчал он, прыгая к креслу. — Вы не можете отстать, да? Чем вас так привлекла моя спальня?

Она неторопливо вошла и презрительным взглядом оглядела комнату.

— Может, мне просто нравится смотреть на ваши мучения.

Глокта фыркнул и осторожно погладил горящее колено.

— Тогда сейчас у вас наверняка между ног все мокрое.

— На удивление, нет. Вы выглядите, как смерть.

— А когда было по-другому? Будете смеяться над моей внешностью или есть дело?

Витари сложила длинные руки и прислонилась к стене.

— Вам надо одеться.

— Еще повод увидеть меня голым?

— Сульт ждет вас.

— Сейчас?

Витари закатила глаза.

— Нет, что вы, зачем торопиться. Вы же его знаете.

— Куда мы направляемся?

— Увидите, когда доберемся, — и она прибавила ходу, заставляя его хватать воздух и морщиться. Хрипя от боли, он тащился под неясными арками, по мрачным переулкам и серым дворам Агринта, бесцветного в призрачном утреннем свете.

Его сапоги неуклюже царапали гравий парка. Трава потяжелела от холодной росы, воздух набух туманом. Голые деревья нависали черными когтями в сумраке. Наконец возникла высокая отвесная стена. Витари провела его к высоким воротам, у которых стояли два охранника. Их тяжелые доспехи были отделаны золотом, золотом были обиты и тяжелые алебарды, накидки украшены золотым солнцем Союза. Рыцари-телохранители. Личная гвардия короля.

— Дворец? — пробормотал Глокта.

— Нет, умник, трущобы.

— Стой. — Один из рыцарей поднял руку в перчатке, голос глухо звучал из-за решетки высокого шлема. — Назовите имена и дело.

— Наставник Глокта. — Он добрался до стены и прислонился к сырому камню, от боли в ноге прижимая язык к пустым деснам. — Насчет дела спросите у нее. Это была не моя идея, сразу могу вам сказать.

— Практик Витари. И нас ожидает архилектор. А ты знал это, глупец, я говорила об этом, когда выходила.

Если человек в тяжелых доспехах может выглядеть оскорбленным, у рыцаря получилось.

— Есть порядок — я должен спрашивать каждого…

— Просто открой! — рявкнул Глокта, прижимая кулак к дрожащему бедру. — Пока я еще в состоянии войти на своих двоих!

Человек сердито постучал в ворота, и в них открылась маленькая дверь. Витари нырнула в нее, Глокта похромал следом — по тропинке из тщательно обработанного камня через тенистый сад. Капли холодной воды висли на ветках с набухающими почками, падали с высоких статуй. Невидимая ворона каркала нелепо громко в утренней тишине. Дворец нависал впереди — в первом сиянии утра появлялись очертания крыш, башен, скульптур, каменных орнаментов.

— Что мы тут делаем? — прошипел Глокта.

— Узнаете.

Он поднялся на ступеньку и прохромал между высокими колоннами и еще двумя рыцарями-телохранителями — тихими и неподвижными настолько, что их можно было принять за пустые доспехи. Трость Глокты прощелкала по полированному мраморному полу гулкого коридора, освещенного мерцающими свечами; высокие стены были покрыты неясными барельефами. Сцены забытых побед и свершений, один король за другим — указывают, потрясают оружием, читают воззвания, гордо выпячивают грудь. Глокта одолел пролет лестницы (потолок и стены были сплошь украшены золотыми цветами, сверкающими в свете свечей), пока Витари нетерпеливо поджидала его наверху.

«Хоть они и бесценны, но от этого карабкаться по ним не легче, черт побери».

— Сюда, — негромко сказала Витари.

У дверей в двадцати шагах собралась группа людей с озабоченным видом. Рыцарь-телохранитель сгорбился в кресле, опустив голову на руки и запустив пальцы в курчавые волосы; шлем стоял рядом на полу. Остальные трое стояли вместе; их тревожный шепот отражался от стен и эхом уносился по коридору.

— Вы не идете?

Витари покачала головой.

— Меня он не звал.

Трое у двери обернулись на Глокту, когда он хромал мимо. Странная компания собралась поболтать в коридорах дворца до рассвета. Лорд-камергер Хофф был в поспешно накинутом халате, на пухлом лице был написан ужас, словно от кошмара. У лорд-маршала Варуза один угол воротника торчал вверх, другой — вниз, седые волосы были в беспорядке. У верховного судьи Маровии впали щеки, вокруг глаз появились красные круги, и желтоватая рука дрожала, когда он показал на дверь.

— Это там, — прошептал он. — Это ужасно. Ужасно. Что теперь делать?

Гокта нахмурился, прошел мимо рыдающего охранника и шагнул за порог.