Джульет Маккенна - Северная буря

— Какова его суть теперь, когда ни дракона, ни Дева нет? — спросил Кейда. И поглядел на Ризалу: — Это источник высшего блага или чудовищного зла?

Обе женщины беспомощно пожали плечами.

Кейда нахмурился:

— Колдун, который вел захватчиков в минувший год, расхаживал в плаще из драконьей шкуры, помнишь?

— Его убил Дев, — вставила Ризала. — Да, помню.

— Получается, что эти дикари, лишенные железа или даже одежды, знали, как убивать драконов? — спросил вождь.

— Где Дев? — Велиндре обошла вокруг Кейды.

Его обдало холодом, несмотря на жарко палящее солнце.

— Он сгорел. Там, в пещере, — бессвязно произнес вождь.

— И ты его бросил? — Велиндре сверкнула разъяренным взглядом, прежде чем поспешить к хлипкому мостику.

— Нет, — крикнул он ей вслед, — он мертв! Должен быть мертв!

Его слова эхом отразились от скалы. Велиндре задержалась, поглядела на него, а затем двинулась дальше.

— Пошли, — Ризала поглядела на Кейду. — Мы обязаны.

Не найдя слов, Кейда последовал за ней. У входа в туннель они поравнялись с Велиндре. Она рассерженно обернулась на них:

— Я не могу даже волшебный свет призвать, вся моя сила связана драконом.

— Погоди.

Вождь огляделся и приметил тандру, укоренившуюся в расселине. Обнажив кинжал, он вскарабкался по обкатанным камням, чтобы срезать толстый сук и пухлый стручок. Делом нескольких мгновений было прорезать щель в мягкой древесине и вставить туда черные маслянистые семена вместе с белыми шелковистыми волокнами, обвивавшими горошины.

— Огниво? — спросила Ризала.

Кейда щелкнул кресалом и высек искру. Тандровый пух вспыхнул, семена зашипели, над факелом поднялось душистое зеленое пламя. Кейда заметил, что обе женщины смотрят на него.

— Пошли. — Старательно держа факел перед собой, он двинулся во тьму. Они задержались у поворота, после которого короткий туннель выводил в большую пещеру. Свет факела плеснул во тьму, и унылые каменные стены засверкали мириадами искр.

— Самоцветы, — догадалась Ризала, — погребенные в скале.

— Здесь достаточно, чтобы возродить земли Чейзенов, — мрачно заметила Велиндре. — Они твои, если угодно.

— Оставь, — резко оборвал ее вождь. — Помни, что сказал Дев о камнях, запятнанных неудачей и чарами.

Не стоит недооценивать мудрость слов умирающего.

— Но нельзя ведь оставлять их тут, — Ризала отступила от искрящейся стены. — Какой-нибудь осел придет и их вытащит.

— Это Дев? — Велиндре пересекла пещеру и глядела теперь на почерневшее тело; кожа засохла и потрескалась. Голова запрокинулась, рот разевался в безмолвном крике, кулаки сжаты, словно мертвый по-прежнему рвался в бой со сгубившей его силой.

— Нет, — Кейда приблизился, радуясь, что душистый дымок от семян тандры защищает его от зловония смерти. — Это дикарь, которого мы здесь встретили. — Он поднял факел и оглядел пещеру. — Полагаю, он ухаживал за тем, что Дев назвал яйцом.

— Яйцом? — с недоверием переспросила Ризала.

Огромный рубин все еще находился на ложе из самоцветов. Тусклый, почерневший, под поверхностью нельзя было ничего разглядеть из-за обильных трещин. Сапфиры и изумруды превратились в жалкую поблескивающую пыль, и эта пыль смешалась со светло-серой золой.

И это все, что от него осталось.

— Дев пустил в ход против этой силы свой огонь, — попытался объяснить Кейда. — Он сокрушил чародейство внутри рубина, но огонь сжег его.

— Огонь — средство полного очищения, — пробормотала Ризала, склоняясь, чтобы подобрать с пола упавший меч вождя.

Означает ли это, что скверна присутствия Дева снята с Чейзенов, со всего, что он сделал и чем был?

Велиндре медленно приблизилась к безжизненному яйцу дракона. Присела на корточки, положила на яйцо руку. Кейда задрожал при воспоминании о Деве, проделавшем то же самое.

— Оно мне нужно, — негромко произнесла колдунья. — Ты обещал мне награду за службу. Отдай мне его.

— Нет! — Его пылкий негодующий возглас разнесся по пещере.

— Отдай мне его, не то возьму сама, — Велиндре вскочила на ноги. — Мое волшебство вернется, и я не приму ни еды, ни питья из твоих рук, пока это не произойдет! — добавила она с резкой улыбкой. — Оно мне нужно, и я его заслужила. Мы с Девом его заслужили. Не оставит ли обман пятна на твоем будущем, Чейзен Кейда, если ты так бесчестно пренебрежешь договором? После того как Дев погиб, служа тебе, не важно — чародей он или нет!

Всегда помни, не только слова умирающего содержат мудрость, ее можно услышать от тех, от кого не ожидаешь.

— Зачем? — Кейда прочистил горло. — Зачем оно тебе понадобилось?

— А вот уж это тебя не касается, — тихо ответила волшебница, глядя на безжизненное яйцо. Свет факела отражался в ее темных глазах. — Тебе и без того найдется, о чем подумать. Ты хочешь показать народу своего владения, что дракон воистину мертв. Все это хорошо, но как бы они не стали задавать слишком много неуместных вопросов: а как, собственно, умерло чудовище? Что ты ответишь? Сможешь предложить какое-то объяснение помимо того, что его убил облачный дракон? Что тогда? Люди будут перепуганы не меньше прежнего, а то и пуще. И выяснится, что твое правление проклято приходом не одного дракона, а двух. Поверь мне, я могу постараться, чтобы эта новая напасть кружила над твоим островом. — Она улыбнулась в неровном освещении. — Или ты можешь честно рассказать всем, что этот новый дракон убил старого. А также можешь дать повод думать, будто ты сам одолел это скверное и опасное существо. Разумеется, твоя слабая сталь ни за что не сразила бы настоящего дракона, но я могла бы предоставить тебе случай посражаться с жалким подобием. Достаточно с тебя такого очищения? Разве столь великое деяние не укрепило бы твою власть над этим владением, Чейзен Кейда? Отдай же мне яйцо, и я отдам тебе подобие дракона.

Глава 21

— Слухи распространяются как лесной пожар, не так ли? — Кейда глядел на воды пасмурной бухты, встревоженные приходом бесчисленных судов.

— Вопреки дождям.

Ризала стояла рядом с ним на корме «Прозрачной Акулы», теребя ожерелье. Трирема была вытащена на берег, заполненный шалашами и навесами из пальмовых листьев, а также шатрами, умело сооруженными из парусины и запасных весел. Во влажном воздухе чадили очаги. Песок вокруг огня почернел от золы и сажи. Орава народа спала и ела на берегу, люди собирались и что-то озабоченно обсуждали или молча стояли кучками, оглядывая зеленые холмы, едва различимые в густом тумане, восходившем от влажных деревьев. Небо над головами неизменно оставалось бледно-серым.