Стивен Эриксон - Сады Луны

– Не такое уж и щедрое. Моим лошадкам тоже не помешает целый день отдыха. К тому же я никогда не был в Даруджистане. В обмен на мою так называемую щедрость я намерен забросать тебя вопросами, пока мы едем. Потом ты вернешь мне лошадь и сможешь забыть о моем существовании.

– Паран, должен предупредить тебя сразу: я не ахти какой любитель разговоров.

– Я все-таки рискну.

Колль задумался.

– Клобук тебя побери, наемник! Было бы глупо отвергнуть твое предложение. В общем-то, ты мне не кажешься слишком уж прилипчивым. Я не знаю, Паран, кто ты на самом деле и что тебе надо в Даруджистане. Не хочешь рассказывать – твое дело. Но у меня тоже будут к тебе вопросы. А скажешь ли ты правду или соврешь – тебе решать.

– Думаю, мы с тобой где-то в одинаковом положении, – ответил Паран. – Хочешь знать, кто я на самом деле? Так вот, Колль, я дезертировал из малазанской армии в чине капитана. И в «когтях» я тоже успел побывать. Думаю, там-то все мои беды и начались. Вот такое начало.

«Начало такое. Но те, кто сближается со мной, обычно заканчивают смертью».

Некоторое время Колль молчал, глядя то на огонь, то на неожиданного собеседника. Затем он надул щеки и шумно выпустил из легких воздух.

– Когда говоришь незнакомцу правду, этим ты всегда бросаешь ему вызов.

Он опять замолчал. Упершись локтями в землю, Колль поднял голову и глядел на ранние звезды.

– Я из знатного рода, имеющего долгую и славную историю. Я был единственным сыном и, стало быть, единственным наследником. Как водится в кругах знати, мне заранее выбрали невесту, на которой я вскоре должен был жениться. Однако я полюбил другую женщину, хищную и честолюбивую. Правда, тогда я был слеп и не видел всех мерзостей ее характера.

Колль криво усмехнулся.

– Сказать по правде, она была шлюхой. Но если большинство встречавшихся мне шлюх были достаточно простодушны и даже, как ни странно, чисты душой, у этой душа представляла собой узловатую веревку. Можешь считать, что я встретил красивую, но чрезвычайно ядовитую змею.

Колль провел рукой по лицу.

– Я наплевал на все обязательства и обещания. Намеченный брак расстроился. Я женился на Асталь – так звали эту шлюху. Правда, потом она сменила себе имя. Но эта женитьба доконала и свела в могилу моего отца.

Он вдруг хрипло рассмеялся.

– Старик оказался прав. Наше счастье быстро кончилось. Уж не знаю, скольких людей эта шлюха уложила к себе в постель, чтобы купить их влияние; не знаю, как они все провернули, но дело было сделано. Однажды я проснулся и узнал, что лишился титула и даже честного имени. Усадьба и деньги теперь принадлежали моей, с позволения сказать, женушке. Ей принадлежало все. Надобность во мне отпала, и меня попросту вышвырнули за ворота.

Колль взял пару поленьев и кинул их в костер. Обрадованное пламя обступило их со всех сторон. Паран молчал. Он чувствовал, что Колль рассказал ему только часть своей горестной истории и теперь сражается с нахлынувшими чувствами, мешавшими говорить.

– Но это, Паран, было еще не самое худшее предательство, – наконец сказал Колль, подняв глаза на капитана. – Худшее совершил я сам, когда ушел от борьбы. Я ведь мог оспорить ее притязания и все вернуть.

Он плотно сжал губы. Можно было только догадываться, какая буря бушевала сейчас в душе этого человека. Совладав с собой, Колль продолжал ровным, безжизненным голосом:

– Люди, которых я знал с детства, начали меня сторониться. Для даруджистанской знати я умер. На улице они делали вид, будто не знают меня. Я заговаривал с ними – они не слушали и спешно уходили. Напрасно я простаивал у оград их домов, пытаясь их дозваться. Я стал мертвецом, Паран. Она добилась даже того, что в городской летописи против моего имени написали: «Умер». И я согласился с этим. Я умер для них. Ушел. Исчез. Одно дело, когда тебя предают те, кого ты считал друзьями. И совсем другое, когда ты предаешь собственную жизнь. Вот так-то, Паран.

Капитан прищурился, глядя в темноту, где дремали холмы.

– Мне знакомы игры знати, – сказал он. – Они везде одинаковы. Как и ты, Колль, я родился в знатной семье. Но прежний император ненавидел знать и указывал нам место где только мог, пока мы и в самом деле не стали похожими на испуганных, забитых собак. И забитость длилась годами. Императору требовалась безраздельная власть, а знать ему мешала… Да, Колль, у знати есть длинные родословные, есть гордость, а есть пустая спесь. Она-то и не позволяла нам усваивать уроки жизни. Когда я оглядываюсь на свою жизнь – на все эти интриги, заигрывание с императорской властью, стремление подставить ножку другим и таким образом возвыситься самому… получается, я и не знал настоящей жизни.

Паран опять повернулся к огню.

– С тех пор как я выскользнул из узды Малазанской империи и навсегда обрубил концы сомнительных привилегий, которыми так кичилась наша знать, я еще никогда не ощущал себя столь живым. Я понимаю: прежде я ловил лишь бледные отблески жизни, принимал их за настоящую жизнь. Может, мы оба ощущаем эту правду и нам страшно посмотреть ей в лицо?

Колль хмыкнул.

– Я не настолько смел, как тебе могло показаться, Паран. Ты в своих раздумьях зашел гораздо дальше моего. Если я тебя верно понял, ты вот сейчас сидишь, глядишь на меня и пытаешься убедить старый пень, именуемый Коллем, что он живет настоящей жизнью. Такой, какой не знал в своем богатом доме, полном слуг. Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ту жизнь и жизнью-то назвать было нельзя. Ты так считаешь?

– Я почти ничего не знаю о твоей жизни, Колль, и поостерегусь делать поспешные выводы.

Колль поморщился и запустил руку в свои редеющие волосы.

– Вся закавыка в том, Паран, что я хочу вернуться в ту жизнь. Я хочу вернуть отнятое у меня.

Паран вдруг расхохотался и продолжал смеяться, пока у него не заболел живот. Вначале Колль просто наблюдал за ним. Потом из его груди вырвался сдавленный, но громкий смешок. Схватив несколько прутьев из вязанки хвороста, Колль принялся один за другим бросать их в огонь.

– Клобук тебя накрой, Паран, – сказал Колль, в уголках глаз которого появились веселые морщинки. – Ты шмякнул меня, будто молния, посланная богами. Но мне нравятся твои слова. Нравятся даже больше, чем ты можешь себе представить.

Паран вытер слезящиеся от смеха глаза.

– Видел бы нас кто-нибудь со стороны. Один боевой мул, поучающий другого!

– Так оно и есть, Паран. Я советую тебе сунуть руку в мой походный мешок. Там ты найдешь кувшин молодого вина. Всего неделю, как тот виноград давили.

Капитан встал.

– И за что будем пить?

– За бегство из времени.

КНИГА ШЕСТАЯ

Город голубого огня