Олег Яковлев - Мартлет и Змей

– Все было бы иначе, если бы за шиворот не текло и в сапогах вода не плескалась!

– Ах ты, подлая коряга! – вскинулся Хмурый. – Почему все постоянно льют на меня! Дождь, знаете ли, – гордое существо, его просто так не укротишь! А что в свое оправдание может сказать Прищуренный? Уж я-то знаю: все эти мелкие подлости его рук дело! То-то с его наглой рожи всю дорогу не слезала эта мерзкая усмешка!

В словах мага Воды был смысл. Будучи не в состоянии своим искусством создания мороков облегчить для себя путешествие по лесу, Прищуренный с досады занимался тем, что понемногу издевался над своими товарищами: то кочку болотную изобразит прямо в глубокой луже – и вот уже чей-то сапог зачерпнул водицы, то ветку из-под носа скроет, да так, что по лицу до крови хлестнет, а то и вовсе кривой корень под ноги подсунет.

– Не смей! – тем не менее начал спорить маг Иллюзий, вновь стараясь перекинуть обвинения на другого. – Если бы Сердитый помнил дорогу, мы бы не заблудились!

– Я не виноват, что ни на что не способен! – сжав кулаки, закричал Сердитый и вздрогнул, поняв, что только что сказал.

И хоть его заявление было явно отрицательным, все же это уже было нечто – Природник не перескочил на следующего, а остановился на себе.

Остальные глядели на него с недоумением. Все-то ожидали продолжения свары, и никто даже предположить не мог, что кто-то возьмет и признает свою неправоту.

– Подери Бансрот, – пробормотал Хмурый. – Что ж, дорогие коллеги, пора бы нам открыть глаза и перестать себя обманывать. Я, господа, вынужден признать, что не могу справиться с треклятыми тучами и дождем. Если бы не я, мы бы сейчас не мокли.

– А я не могу разжечь огонь. Смешно, но я ощущаю себя таким неудачником, что просто ненавижу и себя, и вас, и все вокруг. Всего лишь искра, и та убежала от меня. А ведь я поджигал небо когда-то!

– Не печалься, Сварливый, – кивнул товарищу Ворчливый. – Все из-за ветра. Он выскальзывает из моих пальцев, мне не схватить его за хвост. А вы помните те бураны, которые я спускал со скал?

– Да, это были просто замечательные бураны, – согласился Прищуренный. – Простите, господа, мне мою мелочность и те неприятности, что доставляли вам мои мороки.

Когда путники закончили свои нежданные исповеди, все дружно вздохнули.

– Все это Танкред. Все его шуточки, – прошипел Ворчливый. – Не знаю, как вам, дорогие коллеги, а мне не нравится, когда надо мной шутят.

– Все верно, – согласился Сердитый. – Если будем продолжать ругаться между собой, как от нас ждут, всего лишь порадуем старину Бремера. Но вот если мы преуспеем…

– Преуспеем? Да ты в своем уме? – попытался возразить Хмурый. – Он послал нас на смерть! Это самоубийство…

– Вот именно, преуспеем! Мы можем не отдавать ему эту вещь… – Огневик сделал многозначительную паузу. – Угадайте, чьи будут магические гранты в Элагоне?

– Элагона больше нет…

– Да плевать. Есть, нет… Быть известным можно в любое время. Власть и богатство все равно нужно делить, было бы с кем. Было «Склочное Кольцо», станет «Первое Кольцо»! Что скажете?

– Тем более сейчас, когда Первое распалось…

– Вот-вот! Вы только подумайте!

Все пятеро стариков умолкли. Каждый тут же начал прикидывать у себя в уме, как повернется его жизнь, если именно они станут новой Верхушкой Магической Башни. Картины вырисовывались одна привлекательнее другой, разве что унылая реальность с голыми кустами-ветками, хмурыми деревьями вокруг да болотцем, хлюпающим под ногами, не позволяла насладиться перспективами.

– А что, по рукам! – наконец прервал общее молчание Прищуренный.

– Но Танкред предмет не получит, – на всякий случай уточнил Хмурый.

– Само собой, – уверил его Сердитый. – Значит, вся честная компания в деле?

– В нем самом, не приведи Бансрот, – подтвердил Ворчливый.

– Как и всегда, впрочем, – подытожил Сварливый. – Век бы вас всех не видеть…

– Постойте! – вдруг воскликнул Ворчливый, вытянув шею и закрыв глаза. Нос его причудливо сморщился, принюхиваясь. – Ветер доносит до меня запах очага и жареного мяса. Наверное, это твоя знакомая, Сердитый… Кому еще жечь огонь в такое время в лесу?..

– Направление?!

– Восток… или… нет, северо-восток…

– В седла, дорогие коллеги! – воскликнул Сварливый и первым начал стаскивать со своего коня попону…

…Старые дубы и вязы, будто ритуальные камни друидов, выстроились идеальным кругом и производили впечатление скорее рукотворного строения, нежели чего-то созданного природой. Гнилая, покрывшаяся плесенью хижина располагалась в самом центре этого странного круга. Единственное окошко на крыше насмехалось над гостями темнотой, а труба – отсутствием хотя бы каких-нибудь признаков того, что в доме готовят ужин. Картину дополняли заброшенного вида колодец с покосившимся воротом и усаженные по краям поляны колья с чьими-то истлевшими останками на них, связками птичьих перьев, пожелтевшими черепами и соломенными чучелами в виде изломанных человеческих фигур. У раскачивавшихся на ветру чучел в сгущавшейся темноте недобро горели красные угольки-глаза – соломенные куклы шпионили для своей хозяйки.

– И все равно, Сердитый, я никак не возьму в толк, – привычно затянул свое бурчание Ветровик Ворчливый. – Если, как ты говоришь, ты с этой ведьмой уже давненько знаком, какого боуги она просто не расскажет нам все как есть?

– Все бы тебе попрепираться, Ворчливый, больше ничего и не умеешь, видать, – огрызнулся Природник. – Лучше бы какой ветерок быстренько соткал, а то запахи тут почище, чем у мясника в лавке.

– Вот еще. Стану я еще потеть ради ваших крючковатых носов, пылинки с них сдувать! – возмущенно фыркнул в ответ обладатель голубой шляпы с тульей в виде сходящихся конусом оперенных крыльев. – Чай, не изнеженные дамы на королевском балу – принюхаетесь.

– Со злокозненными призраками давно обнимался? – язвительно поинтересовался Прищуренный. – Могу устроить теплую… прости, могильно ледяную встречу – мои иллюзии, они такие… профессиональные, знаешь ли! Смотри, как бы наши носы тебе боком не вышли…

Ворчливый с опаской оглянулся – с иллюзиониста станется…

– Да чтобы вас всех сдуло, мерзавцы неблагодарные. Verbera ventorum![35] – волшебник прошептал себе под нос слова заклинания.

Тут же налетел порыв ветра, обдав свежестью затхлую и жутко смердящую от многочисленных человеческих (и не только) останков поляну.

– Уймитесь уже наконец! Как же вы мне надоели, – прикрикнул на товарищей Водник Хмурый. Пока те спорили, он прошаркал своими непромокаемыми туфлями до избы и в сомнениях остановился перед входом, разглядывая замысловатую колотушку в виде высохшей орочьей кисти, прибитой гвоздями к дверному косяку. Рядышком в небольшой нише лежал глаз, мертвый и неподвижный.