Дмитрий Воронин - Синее Пламя

Но и без того он услышал невероятное количество нового и удивительного. Уже одно то, что эта пара прожила невесть сколько тысяч лет… нет, не прожила… Он помотал головой, словно надеясь, что слова Дьена, время от времени перемежаемые короткими репликами Таяны, которой явно не без труда удавалось следить за беседой мужчин по причине плохого знания языка, от этих движений разом утрясутся, встанут ровными рядами и вдруг окажутся совсем понятными. Они не прожили, они побывали там и тогда… а теперь оказались здесь и сейчас. И вся бесконечная череда лет прошла мимо, не оставив следа на нежной коже женщины и не так уж много добавив седины волосам мужчины. Сейчас Таяна была лишь немногим старше его самого, а выглядела и того моложе. Но если он за свою не такую уж долгую жизнь успел совсем немного — выучиться, немного постранствовать, немного повоевать, то они…

Он вздохнул — с завистью, но доброй, или, как ее почему-то называет Дьен, «белой». Эта пара видела великие дела, странные миры и невероятные создания. Они стояли перед надвигающимся Потопом, они… подумать только, они разговаривали с Сикстой! Он бы отдал все годы зрелости и старости ради того, чтобы молодость прошла в таких вот приключениях.

Эти двое называли себя Стражами — и тут же с готовностью признавались, что звание это, весьма вероятно, незаслуженное. Кто они, Стражи, в чем их сущность? Этого он так до конца и не понял, да и не был уверен, что сами хозяева башни в полной мере представляют, кто такие Стражи Границ. Все было очень расплывчато, очень неопределенно. Дьен говорил, что Стражи появляются тогда, когда миру грозит опасность, не война, не мор — нечто гораздо более страшное. Опасность, с которой не справится изощренная магия и сталь в опытной руке. Но человек, пусть даже случайный, оказавшийся в нужное время и в нужном месте, может изменить многое, как маленький камешек, что может тысячелетиями лежать на ровной земле, но, покатившись с горы, может и обрушить неистовую, все на своем пути сметающую лавину. И если человек этот, идя путем магии и стали, сумеет найти тот единственный камешек, который нужно толкнуть, чтобы рассеялась угроза его миру, — тогда он получает право называться Стражем Границ. Маг и воин, он совсем не обязательно должен быть первым и в том, и в другом искусстве — но он должен связать знание и силу в единый узел, который даст ему возможность выполнить свой долг.

В записях Сиксты, которые Шенк читал там, в кажущейся сейчас немыслимо далекой пещере, о Стражах не было ни слова. Может, Святая просто не знала? Возможно ли такое? Наверное, все-таки возможно, ведь и здесь, как рассказала леди Таяна, о Стражах давно забыли — и она, и демон Денис… или все же Дьен — узнали о тех, кто клинком и магией оберегает границы миров, от Арианис.

Шенк поежился, по телу скользнули ледяные мурашки. Эти двое утверждали, что знали Арианис — и пусть даже правда то, что им не пришлось увидеть ее живой. Шенк снова и снова спрашивал себя, сколько истины во всех этих россказнях о том, что Арианис была всего лишь волшебницей, отнюдь не стремившейся ввергнуть мир в пучины Зла, в объятия Тьмы? И что Ши-Латар, коего тысячелетиями все просвещенные умы Ордена считали демоном, всего лишь беглец, оставивший свой дом в поисках лучшей доли, — а нашедший любовь, ради которой оказался готов пожертвовать жизнью? Все, что он знал, все, во что он верил, теперь шаталось, как тонкое дерево под ударами ветра. Трещинами шла его уверенность в правоте преподавателей, рассказывавших о делах минувших — но сейчас ли зародились эти трещины? Или впервые он усомнился там, в Храме, увидев этот призрак, такой прекрасный, что просто не мог олицетворять проповедницу зла.

Шенк видел, что глаза девушки слипались от усталости, да и Дьен уже не первый раз, отворачиваясь, деликатно зевает в кулак… Сам он был еще относительно бодр, к нему утомление придет много позже — и это еще раз доказывало, что перед ним — обычные люди. То есть, понятно, совсем необычные, но все же люди, из плоти и крови. Нуждающиеся в сне, в пище.

Вздрогнув, он стиснул зубы, в очередной раз больно, до крови, прикусив губу. Со временем он научится управляться с этим украшением, которое приобрел вместе с новой, второй, жизнью. Если это время у него вообще будет. Хозяева знали о вампирах не понаслышке, одного из них даже считали другом — при этой мысли на душе Шенка стало тепло, — но непохоже, чтобы они вспомнили еще об одном недостатке вампира, кроме торчащих наружу клыков.

О том, что он нуждается не только в спелых яблоках, мягком хлебе и куске ароматного жареного мяса.

На сколько его хватит? Дрю говорил, что вампир способен выдержать три-четыре декты. Пусть даже он сумеет терпеть вдвое больше — но что потом? Таяна, волшебница, легко управляющая силами, что и не снились ему, только и умеющему, что использовать несколько много лет назад заученных трюков, просидела в этой проклятой башне уже не один год. И если она до сих пор не нашла выхода — может, его и вовсе нет?

— Я больше не могу, — вдруг жалобно пробормотала Таяна. Она говорила на своем языке, и слова были непонятны, но тон давал вполне ясное представление о смысле фразы. — Я сейчас усну прямо за столом.

— Вам нужен отдых, леди. — Шенк встал, отвесив даме короткий поклон. Сейчас в этом жесте не было ничего нарочитого, молодая волшебница и в самом деле вызывала у него уважение, пусть он еще и не до конца поверил в ее искренность. — Может, здесь найдется угол, где и я мог бы немного поспать?

— Да, разумеется, — тут же поднялся Дьен. — Здесь можно разместить массу людей…

Он усмехнулся, давая понять, что заметил собственную оговорку и просит не воспринимать ее ни как намек, ни как выпад. А затем сделал приглашающий жест.

Комната, которую ему предоставили, была весьма удобной. Более того, хозяин — тот самый, видимо, древний маг, что прожил здесь добрую тысячу лет — позаботился об удобствах, так что не придется идти искать их в незнакомых коридорах. Таяна говорила, что в первые месяцы пребывания здесь им пришлось освобождать комнату за комнатой, вынося из них настоящие горы мусора, ибо волшебник нередко бросал одно захламленное сверх всяких пределов помещение, перебирался в другое. Делай он это часто — даже огромной башни не хватило бы на всю его долгую жизнь. Но все равно работы волшебнице, которая ранее вряд ли сильно утруждала себя хлопотами по дому, выпало немало.

Стянув с себя тяжелый бахтерец, Шенк опустился на широкую постель, явно не предназначенную в качестве ложа для одинокого искателя знаний. На мгновение мелькнула мысль запереть дверь — даже не запереть, здесь не было ни замков, ни даже простейшего засова, можно было лишь чем-то подпереть дверь изнутри, — но потом он лишь качнул головой. Вряд ли кто-то захочет причинить ему вред.