Дмитрий Попов - Судьба и удача

Попов Дмитрий Алексеевич

Судьба и удача

РОЖДЕНИЕ ВОЛШЕБСТВА

"Достопочтенный Кэнвиан Остри!

Спешу сообщить результаты моих наблюдений. Изменения происходят повсюду, а не только в Дунтлхилле и его окрестностях! Теперь целители, знахари и ведьмы уже не те, что были раньше. Их ритуалы, заговоры, символы внезапно стали действовать. Я имею в виду действовать по-настоящему, так, как нам этого всегда хотелось. С каждым днем все больше и больше людей обнаруживают изменения в себе и в окружающем мире.

Раньше к ведьме только за любовным зельем ходили да беду какую на соседа наслать. Сейчас люди, которые колдовством и магией занимаются, получили поддержку от кого-то или от чего-то. Сдается мне, что молитвы были услышаны Богинями. Нам даровали ту частичку, тот огонек, которого всегда не хватало для совершения волшебства, как не хватает одной лишь искорки, чтобы пропитанная горючей смесью ткань вспыхнула ярким пламенем.

Пока не берусь даже и предполагать, к чему все это приведет. Могу сказать лишь одно, нас ожидает новая эра. Представьте себе, какие возможности открываются перед людьми! Что можно будет сделать, когда фантазии, мечты, вещи, которые мы привыкли считать волшебными и относить их к области магии, станут реальностью? Представьте, деревенский целитель спасет любого и вылечит даже тяжкий недуг. Люди смогут летать, творить огонь из воздуха, и им будет под силу объять необъятное!

Не стоит так же забывать об осторожности. Кто знает, чем перемены обернутся на самом деле? Не погрязнет ли земля в хаосе и бесконечных войнах?"

Эриатта отложила перо, размышляя, что же можно добавить. Перед тем, как сесть за стол, ее переполняли эмоции, ей не терпелось поделиться своими догадками и размышлениями. Но стоило начать письмо, и мысли разлетелись, словно потревоженные бабочки с полевых цветов.

В правом нижнем углу женщина написала: "С уважением, Эриатта Корри. Дунтлхилл, 22 Мая 1540 года" и свернула лист пополам.

Пролог

ЧТО ГОВОРИТ КИНЖАЛ?

Лето 1572 года

Окна были открыты навстречу прохладе летнего вечера. В комнате чувствовался тяжелый запах духов и сгоревшего воска.

Солнце опустилось за горизонт, и сумерки смело обхватили замок. Над лесом еще пылала яркая полоса, а над головой уже разинула пасть пугающая бездна ночи. Звезды безмолвно перемигивались друг с другом.

В помещении царила тишина. Окрестности замка были наполнены звуками вечерней природы, но на распахнутых окнах стояла волшебная завеса, не пропускающая шум.

Возле кровати в широком кресле, обитом белой кожей, сидела королева Вольиза Норрит, не так давно ставшая вдовой. Женщина была раздавлена не только тяжким горем, но и непосильным грузом управления Западной Частью Земли Четырех Корон. Благодаря своему характеру правительница стойко преодолевала трудности, выпавшие на ее пути. С каждым ударом судьбы Вольиза становилась сильнее и крепче.

Она считала, что наследник, которому по праву принадлежит место на троне, слишком мал и глуп. Доверять управление своему старшему сыну женщина не хотела и из-за личной неприязни.

Вольиза Норрит думала быстро и планировала действия на несколько шагов вперед. Это позволило ей мгновенно сосредоточить власть в своих руках и продемонстрировать всем силу и решительность.

Королева была жестока и умна. Разоблачив заговоры, которые созрели не только в стенах замка, но и за их пределами в первые недели ее правления, Вольиза немедленно казнила зачинателей. Женщина не ждала от подданных любви, ее вполне устраивал их страх.

Оливер, которому вскоре исполнялось восемнадцать, понимал, что пока жива мать, ему не видать законной короны и власти. На трон скорее сядет младший из трех сыновей — пятнадцатилетний Крин. Его правительница любила больше всех. Крин, однако, не часто замечал проявления ее любви. Королева обладала редкой способностью придавать даже теплым словам и чувствам ледяной образ.

Когда Крину становилось плохо от обиды или же одиночества, он сломя голову бежал в спальню к матери и рассказывал все, что его мучило и тревожило. Это случалось по вечерам.

Королева видела страдания сына. Ее сердце разрывалось внутри груди, душа горела и обжигала тело. Но больше всего плохо и горько становилось женщине от того, что она не могла утешить его как настоящая мать — крепко прижать к груди и погладить по голове. Вольиза должна воспитать будущего правителя стойким и смелым, не знающим жалости и сострадания. Правителя, способного подняться над своими слабостями.

Вольиза не понимала или же просто не хотела понимать, что в глазах ребенка она, прежде всего, мать, а не королева. Женщина являлась единственной защитой сына в неуютном и зябком мире, хотя сама порой была холодна как лед. Неудивительно, что Крин рос жестоким и эгоистичным. Мальчик не пытался искать проблемы и причины недоброго отношения к нему в самом себе, он искал их в окружающих.

Луна поднималась на небо, однако Вольиза не спешила готовиться ко сну. Королева сидела в красном платье, которое надела еще утром для съезда градоначальников из крупных городов провинции. Каштановые волосы, собранные в пучок, украшал серебряный гребень. На руках были надеты короткие бордовые перчатки. Ожерелье и браслет — все гномьей работы — лежали на столике, где так же находился бокал красного вина и небольшой колокольчик для вызова прислуги. В свои тридцать девять лет Вольиза Норрит выглядела стройной, ухоженной и красивой.

Ход мыслей женщины прервал легкий стук. Королева неохотно перевела взгляд на дверь.

— Крин, я как раз думала о тебе, — негромко произнесла Вольиза, по стуку определив, кто к ней пришел.

Дверь медленно открылась, и в проеме показался мальчик, робким взглядом осматривающий комнату. Светлые волосы были собраны в хвост, щеки разлинованы еще не высохшими полосами. Он вытер с ресниц предательски накатывающиеся слезы.

Вольиза смотрела на сына свысока, в ее серых глазах не отражалось ничего кроме любопытства и отталкивающего холода. Впрочем, она смотрела так всегда и на каждого, пытаясь с первых же мгновений определить, что творится в душе у человека. Королева с детства не верила ни в собственные слабости, ни в слабости других. Что бы ни происходило у нее внутри, как бы сердце ни сжималось от ненависти или жалости, на лице всегда будет маска спокойствия. Вольиза безумно любила Крина, но часто боялась это показать.

— Что произошло? Я вижу, ты снова плакал, но мужчинам в таком возрасте уже не разрешено плакать. Неужели трудно стерпеть обиду, которую тебе нанесли? — сухо бросила женщина.