Андрэ Нортон - Стража Колдовского мира

Трусла с удовольствием вышла на вольный воздух. Моросящий дождь прекратился, и стоял ясный, солнечный день. Неутихающий бриз пахнул в лицо морской свежестью, ветер тотчас же начал играть длинными волосами Труслы и взъерошил её меховой воротник. Но к солёному запаху моря примешивались другие ароматы. Трусла едва не задохнулась от восхищения и восторга.

Весь мир вокруг, включая круглые холмики землянок, оделся в яркую зелень, а среди зелени были разбросаны цветущие островки, словно драгоценные камни на платье знатной дамы из Долин. Зелёная трава и цветы простирались до самого окоёма. И лишь кое-где попадались одинокие фигурки работающих людей.

Заметив вспаханные участки земли, она вопросительно взглянула на Симонда. Она удивилась, подумав, что лето должно быть здесь слишком коротким, чтобы на них успели созреть хлеба.

— Здесь сажают какие-то корнеплоды, — объяснил Симонд. — Они очень подходят для здешнего климата, потому что становятся съедобными только после заморозков, как раз когда надо выкапывать все посаженное. Тут растут и ягоды, — добавил он, показывая Трусле на детишек, которых здесь оказалось гораздо больше, чем они видели в посёлке. С корзинками в руках ребятня стайкой паслась среди зелени, собирая растущие у самой земли ягоды. У большинства, как с улыбкой отметила про себя Трусла, весь рот был измазан в ягодном соке.

На узкой, как тропинка, просёлочной дороге показалась возвращающаяся в посёлок вереница мелких местных лошадок. На спины им навьючили поклажу, но тюки были полупустыми и небрежно болтались по бокам. Рядом шли трое погонщиков: мужчина был салкар, женщина рядом с ним — туземка, а в маленькой девочке сочетались черты обоих родителей.

От стайки детей, собиравших ягоды, отделилась одна фигурка и побежала навстречу каравану:

— Хельги? — крикнула девочка. — Что это вы так рано вернулись? У вас что-то случилось?

Симонд и Трусла невольно теснее придвинулись друг к другу. Женщина бросила на них быстрый взгляд, затем посмотрела пристальней, салкар, щёлкнув пальцами, отмахнулся от подбежавшей девочки:

— А ну-ка, марш за дело! А не то тётушка тебе все уши прожужжит попрёками, когда ты вернёшься с полупустой корзинкой.

Казалось, он весело шутит, но выражение лица выдавало мрачное настроение, видно было, что на душе у него тяжело.

Солнечный день внезапно померк в глазах Труслы. А девочка, со всех ног кинувшаяся обратно к остальным детям, добежав до них, отчего-то ещё долго стояла, провожая глазами направляющийся к посёлку маленький караван.

— Случилась беда!

Но Трусла уже и сама поняла это без подсказки Симонда У неё почему-то появилось такое чувство, что над головой собираются тучи и вот-вот затянут все небо. Тучки и впрямь плавали в вышине, но белые и пушистые, как барашки.

Как бы то ни было, оба, не сговариваясь, повернули назад. Однако они старались идти помедленнее и нарочно сильно отстали от возвращающихся путников. Когда те вошли в посёлок, односельчане встретили их удивлёнными возгласами. А когда подошли к дому начальника фактории, там уже собралась целая толпа людей, которые второпях побросали свои дела, некоторые даже забыли положить инструменты, да так и прибежали, кто с молотком, кто с топором в руках.

Откуда ни возьмись, рядом очутился Оданки; не говоря ни слова, он одним своим видом прирождённого воина заставлял толпу расступиться и пропустить Симонда и Труслу. В комнату уже битком набились местные жители, хотя только погонщик пришёл к начальнику фактории по делу.

Ни Инквиты, ни Фрост там не оказалось, зато Провидица восседала среди подушек на видном месте.

— Альвард, его жена, их сыновья — все погибли. — Пришедший салкар широко развёл руки, как бы обозначая этим жестом огромность случившегося несчастья. — Их лошади разодраны в клочья. Один медведь-полоскун не мог этого натворить. Тем более, в эту пору они уходят из тундры и бродят в горах. И я готов поклясться именем Повелителя Бури, на телах не было следов оружия, хотя то, как их отделали… — Лицо его стало землисто-серым, и он дважды начинал, прежде чем снова смог говорить. — Мы не сразу смогли их узнать. Меня позвал Годард, — он первый их нашёл. Вместе мы, как могли, похоронили останки. Припасы остались нетронутыми, но их мерзко опоганили. Со мной была моя хозяйка и дочка, поэтому я забрал их, и мы вернулись, чтобы все знали про это. Может быть, среди старателей есть ещё убитые, кроме Альварда.

— И я скажу тебе, начальник, — я ведь плавал помощником на «Гремящем» и участвовал в трёх военных походах на побережье Ализона. Но никогда ещё я не видел такого кровавого месива, как тут. И почти никаких следов!

— Альвард, — повторил начальник фактории имя убитого, словно все не мог поверить в то, что услышал. И тут его блуждающий взгляд остановился на стоящем сзади Симонде:

— Господин Симонд, что нового слышно в Арвоне? Может быть, там кроется источник того, что здесь произошло?

— В последних сообщениях ни о чём таком не говорилось, — ответил Симонд. — Они упоминали земли Мантии, включая их северную часть, где побывала наша экспедиция, но в последнее время там ничего такого не замечено.

— Это идёт с севера, — перебил его резкий голос Провидицы. — Беда пришла оттуда. Ведь Альвард, помнится, говорил, что отправится нынче летом к Клыкам Гара. И ты, Отор, если я не ошибаюсь, собирался в те же места. Не так ли?

— Так, Провидица! — подтвердил Отор её слова. — Мы вышли в путь вместе — Альвард, его сыновья и я с семьёй, и только на четвёртый день наши дороги разошлись в разные стороны. Он хотел попытать счастья на ручье, который протекает около Клыков, Хессар хвалил это место, а в этом году отправился на запад, где до него ещё никто не бывал.

— Ты говоришь, Отор, что не нашёл там следов, — вступил в разговор начальник фактории. — Но я знаю, какой ты отличный следопыт. Наверное, ты всё-таки что-то заметил.

Отор снял с пояса маленький узелок:

— Только вот это.

То, что лежало в узелке, было замотано в несколько слоёв материи. Когда его развернули, те, кто стоял близко, в ужасе отшатнулись и отступили подальше — от маленького пучка серой шерсти, спрятанного в нём, исходило страшное зловоние. Трусла сразу узнала запах. Познакомившись с ним однажды, его невозможно было забыть: волк-вонючка!

— Не может быть, чтобы в тундре! — раздался сразу чей-то голос. — Они водятся гораздо южнее, в Оврагах, и никогда не отходят далеко от своих вонючих берлог. Говорят, что они не могут жить вдали от тех мест, в которых родились, и сама земля восстаёт против них, если они пытаются по ней разбрестись.

— Довольно! — сказал начальник фактории и махнул рукой. Отор торопливо завернул находку, но запах ещё долго стоял в помещении.