Гарри Тёртлдав - Легион Видесса

— Подходящая месть для тебя! — восхитился галл. — Но вот послушай-ка…

Всю ночь они провели в разговорах, ударяя кулаком по колену и крича друг на друга:

— Дуболобый галл!

— Безмозглый грек!

Костер погас. Лампы, заправленные маслом, потухли, оставив спорщиков почти в полной темноте.

Наконец первые бледные лучи зимнего восхода просочились в палатку. Горгад потер глаза — усталость все-таки брала свое.

— Что ж, ничего не поделаешь, — пробормотал он. — Придется провести весь день в седле. — Он усмехнулся уголком рта. — Сидим здесь с тобой, не зная толком, кто прав, а кто ошибается. А день уже настал, и предстоит выполнять то, что называют долгом.

— А что нам еще остается? — Виридовикс поднялся, потянулся, нахлобучил меховую шапку и высунулся наружу. — Идем, дружище. Они уже выступают.

Холодная струя воздуха, проникшая в палатку, окончательно пробудила Горгида. Дрожа, он потуже запахнул полушубок и последовал за галлом.

Глава пятнадцатая

Как-то раз, засидевшись за работой, Марк заглянул в комнату, где хранились старые документы: ему потребовалось сравнить один налоговый документ с прошлогодним за тот же период. В недоумении трибун остановился, потирая лоб: коридоры налогового ведомства были пусты. Только сторож уныло бродил взад-вперед. Скавр окликнул его. Сторож уставился на трибуна как на ненормального.

— Прости меня, господин, но у тебя не все дома. Кто же работает в День Зимнего солнцестояния? Все ушли еще несколько часов назад.

— День Зимнего солнцестояния? — рассеянно повторил Марк и посчитал дни, загибая пальцы. — А ведь и правда!..

Сторож удивленно разинул рот, обнаружив несколько гнилых зубов. Даже чужеземцы никогда не забывали главный праздник видессианского года — день, который призывал Солнце поворачивать к весне и развеять зимнюю тьму.

Покинув теплое, надышанное гнездышко имперской бюрократии, Марк сразу замерз. Холодный ветер щипал кончик носа. Так же было и в прошлом году, когда Виридовикс и Хелвис силой вытащили его из-за письменного стола… При этом воспоминании Марк пнул ногой снежный ком.

Широкие аллеи дворцового комплекса были пустынны. Слуги, солдаты, чиновники — все ушли, смешавшись на улицах с праздничной толпой.

На площади Паламы, что находилась чуть восточнее дворцов, уже бурлило людское море. Торговцы выкликали свои товары: пиво, горячее подслащенное вино со специями, баранину под острым сырным соусом, устрицы, жареных осьминогов в оливковом масле и панировочных сухарях, благовония, самые разнообразные украшения — от дешевых бронзовых до увесистых золотых, осыпанных драгоценными камнями, амулеты и талисманы, иконы Фоса и его святых.

Тут же бродили музыканты, распевая песни и наигрывая на дудочках и струнных инструментах. Марк заметил даже одну или две васпураканских лютни.

Все эти люди с надеждой ожидали, что зеваки бросят им пару-другую серебряных монеток. Марк, который и в лучшие времена вряд ли обладал музыкальным слухом, обошел певцов стороной. Хелвис — та наслаждалась музыкой. И Неврат — тоже. Марк не хотел сегодня вспоминать об этом.

Неврат. Всякий раз, когда они втроем с ней и Сенпатом шли куда-нибудь развлекаться, молодая женщина держалась с Марком очень дружески. Но в ее поведении появилась малая толика настороженности — прежде этого не было. Хотелось бы Марку когда-нибудь избавиться от назойливых воспоминаний.

То и дело в толпе вычурно разодетых видессиан мелькал простой голубой плащ монаха. Скавр готов был держать пари на десять золотых, что Стипий в эту минуту уже честит кого-нибудь или, что еще более вероятно, накачивается вином.

Прошло несколько монахов, исполняющих гимн в честь Фоса, — островок достоинства и глубокой, сердечной веры в море легкомысленной и простодушной толпы, жаждущей лишь веселья.

Однако находились и такие служители Фоса, которые отказывали себе в любых земных радостях и в своем фанатизме посвящали себя лишь одному “благому” делу: уничтожению всего, что не одобряли. У “святейшего” Земарка нашлись братья по духу и здесь, в столице. Один из таких монахов, мрачный, тощий тип, на котором плащ висел, как на вешалке, выскочил прямо на трибуна. Он гнался за мальчишками в масках. Увидев, что юные “богохульники” ускользнули, фанатик затряс хилыми кулаками и прокричал:

— Ваши грязные шутки оскорбляют святой день Фоса! Посвятите себя молитве, отверните души от безобразного глумления! Вы творите мерзость, о безумные глупцы! Лед Скотоса ожидает вас всех!

Но мальчишки удрали, не расслышав даже начала этой превосходной речи.

Монах огляделся, видимо желая отыскать еще какой-нибудь дьявольский корень, который надлежит выкорчевать. Марк опасался, что теперь фанатик набросится на него, — светлые глаза и отсутствие бороды выдавали в Скавре чужеземца и, следовательно, еретика.

Но монаха уже оттеснило иное зрелище: окружив комедианта, люди смотрели, как маленькая собачка пляшет и подпрыгивает на задних лапах под удары барабанчика. Пикантность заключалась в том, что шерсть животного была выкрашена в зеленый цвет — цвет княжества Намдален. Песик был обучен принимать у зрителей деньги передними лапами и передавать их хозяину.

— Восхитительно! — гулким басом прогудел один из прохожих, рослый халогай.

Северная родина наемника была куда беднее на развлечения, чем столица Империи. Подружка халогая, хорошенькая черноволосая потаскушка, только улыбнулась, глядя на своего друга, и кивнула. Бархатное платье, украшенное красным и фиолетовым шитьем, плотно облегало ее гибкое, стройное тело. Халогай обнимал ее за талию и время от времени поглаживал по груди.

На миг он выпустил девушку и наклонился к маленькому артисту. Светлые волосы наемника, заплетенные в косы, почти коснулись булыжной мостовой.

— Собачка! Сюда! — позвал он.

Песик подпрыгнул и схватил зубами монетку, а потом побежал к хозяину. Тот продолжал стучать в барабанчик.

— О! Золото! — воскликнул он и низко поклонился халогаю. — Тысяча благодарностей, господин!

Толпа весело приветствовала щедрый взнос. Но когда наемник выпрямился, видессианский монах ткнул ему прямо в лицо длинным костлявым пальцем.

— Ты, несчастный, заблудший невежда! — возопил он гневно. — Ты предаешься безобразному кутежу! Сейчас ты должен находиться в храме и возносить благодарности Фосу за его великое милосердие, ибо он послал нам свет солнца еще на один год! А вместо этого ты тискаешь это похотливое создание! — Яростный взгляд монаха обратился на девушку, которая ответила ему таким же прямым и злым взглядом. Девица так и льнула к щедрому кавалеру.