Мервин Пик - Горменгаст

Девочка бросила еще один взгляд на вход в пещеру а потом, осторожно подняв рубашку с полу и держа ее перед собой на вытянутых руках, стала разглядывать ее. С рубашки капала вода. Девочка сложила рубашку и стала с удивительной силой ее выкручивать. Затем разложила рубашку на земле и, по-птичьи склонив голову набок, стала снова внимательно рассматривать.

У Тита от неудобного положения затекли руки и ноги, и ему пришлось лечь на спину, чтобы поменять положение. Когда он вновь посмотрел сквозь папоротники, то девочки возле рубашки уже не оказалось — она переместилась ко входу. Тит понимал, что не сможет оставаться под папоротниками вечно — рано или поздно ему придется выбраться из-под них и явиться девочке. Тит уже собрался подняться на ноги — будь что будет, — когда очередная молния ослепительным светом затопила вход в пещеру. Девочка четким черным силуэтом вырисовывалась на фоне призрачного металлического сияния — она стояла слегка прогнувшись, откинув голову, открыв рот и ловя высвеченные молнией потоки дождя, казалось, сама молния падает в ее широко открытый рот. На мгновение девочка превратилась в черный контур вырезанный из бумаги — все линии были удивительно совершенны, а ее рот, казалось, хотел выпить все небо. А потом снова опустилась темнота, и через пару секунд Тит увидел, как девочка появляется из темноты и вступает в круг света, отбрасываемого костром. Было ясно, что рубашка очень занимает ее — девочка опять подняла ее с земли и стала вертеть перед собой то сяк, то эдак. Наконец она подняла ее над головой, продела в рукава руки и натянула через голову. Теперь это простое одеяние выглядело на ней как просторная ночная рубашка.

Тит чье впечатление от этого странного создания менялось чуть ли не с каждой минутой — то это отвратительная лягушка, то гибкая змея то грациозная газель, — был тем не менее еще раз поражен тем преображением, которое произошло с девочкой после того, как она надела на себя его рубашку.

Но что значило его смятение по сравнению с тем, что создание, которое он искал, само забралось в пещеру, спасаясь — как и он — от ливня! А сейчас вот оно разглядывает надетую на себя рубашку, поправляя на ней складки, рубашка опускалась почти до щиколоток.

Тит уже не помнил о дикости, живущей в этом создании, он не думал о ее невежестве, он не думал о том, что вот совсем недавно она поймала, убила и съела птицу. Перед ним было нечто застывшее, безвременное, отрешенное. Он видел лишь грациозный наклон головы. И не спуская с девочки глаз, Тит поднялся из папоротников.

Воздействие неожиданного появления Тита на девочку было столь сильным, что он невольно вздрогнул и сам и отступил на шаг. Несмотря на то, что ее движения сильно стесняла мокрая и слишком просторная для нее рубашка Тита, она взвилась в воздух, одним прыжком оказалась у стены пещеры и, подхватив с земли один из валявшихся на земле камней, злобно и с поразительной силой швырнула его в Тита. Все это произошло так быстро, что хотя Тит успел дернуть головой в сторону, камень больно оцарапал ему щеку. Кровь побежала по лицу, потекла по шее.

Боль и удивление были написаны на его лице, ее лицо оставалось все таким же неподвижным. Однако если Тит замер без движения, то девочка стремительно двигалась.

Она вскарабкалась на один из выступов стены, ближайший к ней, и стала прыгать-перелетать с одного выступа на другой, продвигаясь по направлению к выходу. Тит стоял в проходе, ведущем ко входному отверстию. Девочка явно стремилась добраться до того места, с которого могла бы пролететь над головой Тита и — соответственно — попасть в проход, а оттуда — наружу.

Но Тит, вовремя догадавшись о намерениях девочки, сделал шаг вглубь узкого и невысокого прохода, тем самым перекрыв ей всякую возможность проскочить мимо него. Но он тем не менее, стоя в проходе, мог следить за всеми перемещениями странного создания; с того места, где он находился, ему открывалось все пространство пещеры. Увидев, что бегство не удалось, девочка взобралась-взлетела на один из выступов, почти под самым потолком пещеры, на котором уже побывала, и устроилась там, в нескольких метрах над землей, среди папоротников, свисающих с потолка. Она не сводила глаз с Тита, на ее лице по-прежнему не возникало никакого выражения, лишь голова двигалась из стороны в сторону — как у кобры.

Раненная щека вывела Тита из состояния восторга перед странным созданием. Тит даже разгневался, а его страх перед существом, как ни странно, уменьшился. И не потому, что летающая девочка теперь казалась менее опасной — даже наоборот! — а потому, что она воспользовалась таким заурядным способом ведения боевых действий — просто швырнула камень. А это было уже вполне доступно пониманию.

Тит, рассерженный и удивленный, тоже не сводил глаз с существа. Он чувствовал, что если бы она могла выломать глыбы камня из стены и потолка пещеры, она бы это сделала и стала бы швырять их в него. При этом он также ощущал, что в нем шевелится какое-то противоречащее всякому здравому рассудку желание обладать ею. С первого взгляда она действительно выглядела как девочка лет десяти-двенадцати, однако при всей ее субтильности у нее было тело вполне взрослой девушки. Вызов, который она бросала всему тому, что символизировал собой Горменгаст, действовал на Тита возбуждающе. И хотя, — с одной стороны, боль в щеке сердила его и ему хотелось схватить неуловимое создание, ударить ее, заставить ее подчиниться, в то же время легкость, с какой она переносилась с одного узкого уступа на другой, соблазнительность, с какой влажная рубашка прилипала к ее телу, возбуждали в Тите влечение к ней. Ему хотелось мять ее маленькие груди, гладить ее руки и ноги, полностью подчинить ее своей власти. Но на какое-то мгновение все остальные чувства оттеснил гнев, быстро, впрочем, улегшийся.

Тит не понимал, как это странное создание, не имея крыльев и теперь отягощенное мокрой, слишком просторной рубашкой, может так легко перемещаться в воздухе. Это и пугало и раздражало одновременно. Рукава свисали очень низко, и как ей удалось так быстро высвободить ладошку, чтобы швырнуть камень?

Тит, глядя на фигурку, скрючившуюся на каменном выступе под потолком, облепленную влажной материей, словно только что вылепленную из мокрой глины, вдруг выкрикнул несвоим голосом:

— Я твой друг! Друг! Ты что, не понимаешь этого? Я Герцог Тит! Ты что, не слышишь меня?

Личико, похожее на яйцо малиновки, смотрело на Тита сквозь папоротники, но ответа не последовало; слышался лишь звук, похожий на шипение.

— Послушай! — еще громче выкрикнул Тит. Сердце у него бешено колотилось, и слова выговаривались с трудом. — Я искал тебя!.. Я шел за тобой! Неужели ты не понимаешь? Из-за тебя я убежал из Замка!!