Олег Шелонин - Операция У Лукоморья

— Ты кто такой?

Домовой, пойманный за ухо, тихонько пыхтел, пытаясь освободиться.

— Чебурашка.

— Это я уже понял. — Илья положил выбитую дошечку на место, сел и поставил пленника перед собой. — Ну а по жизни-то ты кто?

— Чебурашка я по жизни, — коротко вздохнул Чебурашка. — Домовой в смысле. За хозяйством тут присматриваю.

— Ты лютню спер?

— Какую лютню?

— Ну… эту… со струнами.

— Гусли?

— Ну да, гусли… кой черт разница.

— Я. Только не спер, а сберег. Спас, можно сказать… Я ведь домовой… — Чебурашка шмыгнул носом. — Моя обязанность — за хозяйским добром приглядывать.

— Одобряю. — Илья вынес из разгромленной горницы чудом уцелевший кувшин медовухи. — Люблю хозяйственных мужиков. Прорабом будешь. — Илья с удовольствием отхлебнул из горлышка. — Вкусно. Слабовата, правда.

— Самый лучший хмель, — обиделся Чебурашка, — нигде больше такого не найдешь, хоть сто лет ищи.

— Мы сейчас из этого хмеля такой напиток забацаем — закачаешься. Ну так что? Будешь прорабом?

— А это кто?

— Производитель работ. Командиром над чертями тебя ставлю.

— А они послушаются?

— А куда они на хрен денутся? Они у меня вот где! — Илья поднес к носу Чебурашки крепко стиснутый кулак. Чебурашка внимательно его осмотрел, похлопал глазами и согласился. — Молодец… Однако какой же ты прораб без пилотки… Погоди чуток.

Илья вытащил из рюкзака свежий номер еженедельника "Рамодановские вести", ловко свернул бумажную шапку и нахлобучил ее на домового. Шапка тут же съехала Чебурашке на нос, начисто перекрыв обзор. Тогда Илья, недолго думая, натянул ее ему на уши, развернув на девяносто градусов.

— Класс! А ну, Чебурашка, руку вот сюда! — Илья похлопал себя по груди. Домовой послушно приложил руку на указанное место. — Ну вылитый Наполеон, — умилился капитан. Подхватив легкое тельце, поставил на верхнюю ступеньку крыльца. — Командный пункт будет. Ставлю задачу. Чан должен быть наполнен медовухой доверху. Под ним огонь пожарче, чтоб все кипело и бурлило. Под трубку ведерко подставьте — в него нектар капать будет. А саму трубочку водичкой холодной поливать без остановки. Под начало тебе даю вот эту «святую» троицу. — При слове «святую» черти содрогнулись и тихо зароптали. — Ребята дружные. Работать будут как черти. Знакомься: Трус. Илья ткнул пальцем в черта, колдовавшего над чаном.

— Это почему я трус? — возмутился черт под дружный хохот своих товарищей.

— Трус, трус, — подтвердил Бывалый, вытирая выступившие от смеха слезы. — Иван в точку попал.

— Погоняло у тебя такое будет, — успокоил Труса Илья. — И кончайте меня Иваном величать, надоело!

— А как к тебе обращаться? — пискнул Чебурашка.

— Ну, скажем, пахан… Нет, пахан больше Черепу подходит…

— Какому Черепу? — Круглая мордочка Чебурашки излучала искреннее любопытство.

— Кощею Бессмертному. А что, хорошо звучит. Пахан, погоняло Череп. Ну а меня лучше папой зовите… Да, папой…

"А почему бы и нет? — Илья хлебнул еще медовухи. — Пора привыкать. Меня теперь самого за глаза папой величать будут".

— Балбес, — представил он следующего черта Чебурашке. Теперь радостно ржал Трус. Ему вторил Бывалый. Балбес обиженно насупился.

— Погоди, посмотрим, как тебя обзовут, — пробурчал он расстроенно. Бывалый насторожился. Трус и Балбес замерли в радостном предвкушении.

— Бригадир ихний — Бывалый, — представил Илья последнего черта. Бывалый самодовольно улыбнулся, затем грозно нахмурился.

— Ну, че встали? — рявкнул он на Труса и Балбеса, старательно копируя «папу».

И работа закипела. Под чутким руководством Чебурашки из кладовых выкатывались бочки с медовухой. Из них лихо вышибалось дно, а содержимое перекочевывало в чан, под которым уже весело мерцали первые язычки пламени. Чан был так велик, что спокойно вместил в себя все годовые запасы хмельного Василисы.

Чебурашка задумчиво посмотрел на опустевшие бочки, положил палец в рот и принялся теребить «папу» за рукав:

— А что же теперь посадская дружина пить будет?

— Вот именно! — яростно кукарекнул в зеркало Никита Авдеевич. Трюмо шарахнулось в сторону, а медведица поспешно оттащила разъяренного петуха за хвост:

— Остынь, Никита Авдеевич. Зеркало-то здесь при чем?

— Нет, ну ладно, Иван, — продолжал кипятиться петух, барахтаясь в лапах Василисы, — разболтался там, в тридевятом царстве, дури нахватался, но Чебурашка! Ты смотри, что творит. Все закрома ему вывернул. И это наш домовой! Чем он его взял, а? Василиса? В толк не возьму.

— Ты Ивана не хай! Вижу, в нем ум государственный рождается. Мы вот Чебурашка туда, Чебурашка сюда, а Иван ему должность придумал, начальником поставил. Вот он и старается. Ты смотри, какой гордый стоит. Нам еще у Ивана поучиться придется, как с челядью ладить. Не пойму только, почему он от имени своего отказывается. Папой величать себя требует… Странно это.

— Не Иван это! Помяни мое слово, не Иван! Подменыш! Басурман! Нехристь!

— Да какой же он нехристь? Ты посмотри, какой крест здоровенный на груди болтается.

К тому времени огонь в костре набрал силу и прекрасно освещал всех участников ночного действа. Но Никита Авдеевич смотрел не на крест. Глаза разъяренного петуха налились кровью при виде пара, со свистом вырвавшегося из длинной витой трубки Алхимериуса.

— Убью басурмана!!! — Петух таки вывернулся из лап медведицы и рванул вперед. На этот раз поймать строптивого воеводу Василиса не успела. С треском всполошенное трюмо вломилось в кусты, уворачиваясь от квохчущего петуха.

— Все! Хватит с меня! — донесся до Василисы удаляющийся крик зеркала, сопровождаемый яростным хлопаньем крыльев. — Варварство! Дикая страна! Так обращаться со специалистами! В эмиграцию… Прощай, сестра!

— Прощай… — обиженно пискнуло маленькое зеркальце, стиснутое в лапе Василисы.

6

Взмыленные черти как угорелые носились с ведрами между колодцем и костром. Проклятая трубка требовала неимоверного количества ледяной воды. Чуть зазеваешься — и из нее вместо вонючей жижи начинал вырываться не менее духовитый пар. На крылечке уже стояло первое ведро самогонки.

— Может, хватит, папа? — умоляюще спросил Бывалый, запаленно дыша. Трус и Балбес с надеждой косились в сторону бригадира, не прекращая, впрочем, работу.

— Никак нельзя, — категорически покачал головой Чебурашка, не дав вмешаться Илье. — Я уж не знаю, что из нашей медовухи получилось, — домовой выразительно посмотрел на ведро первача, — но раз начали, будем стоять до конца. Пока из трубки капать не перестанет.