Олег Шелонин - Операция У Лукоморья

Увидев разгром, царивший в горнице, Василиса ахнула:

— Если так дальше дело пойдет, то наших запасов на три ночки не хватит. Никита Авдеевич, Матрена!

К медведице поспешили пепельно-серая рысь и пестрый петух.

— Что приказать изволите, государыня?

— Если на каждую ночку такой стол собирать будем, надолго нас хватит?

— Выдюжим, государыня, не сумлевайся. Лишь бы Ваня выдюжил, а запасы у нас хорошие, Чебурашка расстарался. У него учет — о-го-го! — Рысь протяжно зевнула.

— Ладно, иди, кормилица, отдыхай… Да, а почему я Чебурашку не вижу?

— Так в посаде он остался, хозяйка, — кукарекнул Никита Авдеевич.

— Как в посаде? — ахнула Василиса. — Почему не доложили?

— Расстраивать тебя не хотели, — вздохнул петух.

— Но зачем? Почему? — взревела расстроенная до слез медведица.

— Дык какой я, говорит, домовой, если вверенное мне ценное имущество на растерзание нечисти оставлю?

— Вот дурачок, ведь прибьют его там, — застонала медведица, — где я другого такого найду?

— Да, — согласился петух, — такие домовые раз в сто лет рождаются. Ну да ничего, если эту ночь переживет, я его завтра силком за уши вытащу, успокоил дядька Василису.

— Ты уж постарайся, Никита Авдеевич, — вздохнула медведица, горестно уставившись в трюмо. А оно показывало что-то уж совсем непонятное. Повязав чертей, Иван с грозным видом что-то им внушал, сопровождая свою речь странной жестикуляцией.

— Ну что, мужики? Разберемся? — Илья сделал серьезное лицо, склоняясь над лежащими вповалку чертями. — За базар отвечать придется. Вот ты… «Коза» из мизинца и указательного пальца левой руки ткнулась в сторону Труса.

— А что я? — шарахаясь от страшной «козы», проблеял Трус.

— О чем думал, когда за стол садился? Карточные долги священны. Самогонный аппарат продул — и в кусты? У нас братаны за меньшее убивали. Илья сорвал с шеи крест и поднес его к самому пятачку насмерть перепуганного черта.

— Да будет тебе аппарат!!! — заверещал Трус.

— До рассвета, — строго сказал Илья, — не то счетчик включу.

Трус не знал, что такое счетчик, но на всякий случай испугался еще больше и предложил два аппарата, но уже без счетчика. Илья торговаться не стал и гордо отказался от взятки.

— Ну а ты… — Капитан повернулся к Балбесу.

— Наколю, нарублю, помогу… — выпучив от усердия глаза, отрапортовал черт.

Бывалый не стал ждать своей очереди:

— Как увижу, сразу по роже — хрясть!

— Вам когда Кощей стрелку забил?

Черти растерянно переглянулись.

— Ну, встречу когда назначил? — рассердился на бестолковых собеседников Илья. — Должны ж вы отчитаться за наезд.

— Так… завтра поутру… — Бывалый недоуменно хлопал глазами.

— Вот завтра поутру и хрястнешь, а до утра своим корешам поможешь долги возвращать. — Илья отвязал хвосты чертей от их рогов и копыт. — За работу, мохнатые! И чтоб крутились как черти!

Балбес пулей вылетел из горницы, и вскоре с площади раздался торопливый стук топора. Бывалый поскреб пятерней между рогов, задумчиво посмотрел на Труса и присоединился к Балбесу.

— Ну а ты что стоишь? — грозно насупил брови Илья.

— Пощади, — бухнулся на колени Трус, — все сделаю, ну все… только не знаю я, что за аппарат это такой диковинный.

— Так бы сразу и сказал. У нас ведь как: не можешь — научим, не хочешь — заставим. Давай к столу. Перетрем это дело.

Илья поднял опрокинутый стол, черт установил лавки, и под мерный стук топоров Илья принялся что-то чертить острием тесака по гладкоструганой столешнице. Ни черт, ни Кощей, ни даже Василиса Премудрая, таращившаяся в этот момент в зеркало в попытке понять, что там еще задумал ее ненаглядный, не подозревали, что этой ночью в посаде рождается эпохальное открытие, которое перевернет Кощеево царство с ног на голову.

— Никита Авдеевич, не пойму я что-то. — Медведица в крайнем недоумении уставилась на воеводу. — Ведь он же их побил. Ну, вытолкал бы взашей, да и дело с концом. Что он от них еще хочет?

— Обасурманился Ванька. — Петух величаво вышагивал по полянке, бросая сердитые взгляды на зеркало. — Ты гляди-ко, зорют все подряд… Вона… главный чан с твоей кухни приволокли. А дров-то… мать честная. Весь частокол с северной стены разворотили… Вот что, Василиса, не обижайся, хоть и жених он твой, но завтра поутру я его поучу уму-разуму. Дай ему волю, он весь посад по бревнышку раскатает.

— Поучи, дядя, поучи, — шмыгнула носом медведица. — Представляю, каково там Чебурашке… с его-то домовитостью…

5

Чебурашке действительно пришлось несладко. Пока избранник хозяйки вел светские беседы да песни пел, он тихо, как мышка, сидел под столом и терпеливо ждал окончания первой ночи. Была, правда, пара неприятных минут, когда Илья задрал скатерку и, засунув колок гуслей между дубовыми досками, принялся терзать несчастный инструмент, но домовой для того и остался в родных пенатах, чтобы блюсти хозяйское добро. Неравная борьба кончилась блистательной победой. Гордый и довольный собой, Чебурашка запрятал спасенный инструмент под крыльцо и собрался было вернуться на свой наблюдательный пост, как над его головой прогарцевало три пары копыт. Решив, что теперь он в горнице лишний, домовой устроился поудобней и принялся ждать. На первых порах встреча с нечистью протекала довольно мирно, в теплой дружественной обстановке. Но эта идиллия длилась недолго. Услышав звон разбитой посуды, посыпавшейся со стола, Чебурашка горестно пискнул и чуть не рванул обратно, но зона боевых действий переместилась во двор, где ломать было почти нечего, и домовой облегченно вздохнул, но ненадолго. Как и Василису, его насторожили странные действия Ильи. Согнув чертей в бараний рог, он почему-то не спешил от них избавиться. А дальше вообще началось непонятно что. Из горницы пулей вылетел взмыленный черт, ошалело огляделся по сторонам, нырнул в кузницу Вакулы и выскочил оттуда вооруженный острым топором и огромной двуручной пилой. Вывернув из земли несколько столбов с календарными насечками Василисы, черт принялся яростно крошить их топором. Вскоре к нему присоединился еще один представитель суверенного болота, и работа закипела с удвоенной энергией. Черти пилили, кололи, рубили. Третий черт вышел в сопровождении Ивана и ринулся шуровать по кладовым, выволакивая оттуда плошки, поварешки и кастрюли. Всю добычу он тащил к Ивану, а последний методично забраковывал находки, отрицательно качая головой. Чебурашка мрачно наблюдал за действиями нечисти сквозь узкую щелку меж досок крыльца, но терпел. Терпел, глядя, как, покончив с календарными столбами, черти принялись за частокол. Терпел, увидев огромный чан, наконец-то удовлетворивший Ивана и водруженный на козлы для свершения неведомых ему колдовских чар. Терпение домового лопнуло, когда в полном согласии все три черта вместе с избранником Василисы, дружно почесав затылки, свалили в дворовую пыль добротный каравай и принялись прилаживать серебряный поднос к чугунному чану, заклепывая на него хитроумно свитую полую медную трубку. Серебра и злата у Василисы Прекрасной в хозяйстве хватало. И было его столько, что, узнай Премудрая их точное количество, глаза б квадратными стали. На то и нужен домовой, чтоб хозяева в достатке жили. Но медная полая трубка Алхимериуса стоила столько, что Чебурашка взвился под потолок, которым служила верхняя доска крылечка, и, завопив: "А ну положь назад!", боднул под коленки Ивана. При этом выбитая доска подкрепила его требование увесистым ударом по мягкому месту капитана. Илья, не успев отдать последнее распоряжение, сел на пятую точку. Рефлексы сработали автоматически. Молниеносный захват левой рукой выудил из воздуха домового.