Виктория Абзалова - И на всех одна звезда

— Но вообще-то, в таких методах нам нужды нет, — завершил своеобразную лекцию Конрад, и колдунчик с облегчением перевел дух, ежась под своей мантией, — Будет даже лучше, если леди Рузанна попросту прочитает твою яркую бедовую головушку…

Разноцветные глаза сквозь челку — стали размером с плошки: парень точно знал что это такое и с чем его едят.

— Оно тебе надо?

Сивилл поспешно затряс головой, подтверждая, что ему совсем не хочется испытывать на себе ни чрезвычайные методы дознания, ни магическое чтение со всеми его последствиями! Только сказать пока не получалось: горло свело.

— Ну как, Сив?

Парень тяжело сглотнул и кивнул, желания хорохориться у него явно не осталось.

— Не понял. Общаться будем по-хорошему, или ты предпочитаешь леди?

— Не надо… — жалобно выдавил горе-колдун, кидая на волшебницу такой взгляд, как будто это она, а не герой только что расписывала ему что и в какой последовательности можно ломать, что отрезать, что прижигать, и сколько кожаных ленточек получится с одной не самой внушительной спины.

Магеныш обреченно свесил голову, облизнул губы и вдруг торопливо заговорил:

— Не надо, я сам все расскажу! Проведу даже, ловушки покажу… их у замка много, я сам ставил… Даже хозяин всех не знает… Я клятву дам! Кровью подпишусь, честное слово…

Рузанна скривилась: клятва на крови, что еще ожидать от темного! Но удобно, ничего не скажешь: нарушь ее и от ауры останутся одни лохмотья, а в конце — смерть, после долгих мытарств с болезнями. Хорошо хоть она должна даваться добровольно. Только формулировку аккуратно нужно выстроить, — с чего бы колдунчику так охотно на это идти? Неужели из-за того, что чтения боится?

— … только обещайте что вы меня…

Вот мы и добрались до сути!

— Отпустим? — на наглость пленного, посмевшего еще и условия ставить, Рузанна лишь выгнула бровь, и парень осекся.

— Нет… — упавшим голосом тихо закончил он, — что убьете… сразу, не мучая… не на костре…

Честно говоря, ни Конрад, ни Рузанна не нашлись, что ответить на такую странную оплату сотрудничества, а магеныш продолжал уже умоляюще:

— И хозяину до меня добраться не дадите… Он-то меня точно… со всем пристрастием… Не пожалеет времени! Он такое любит… Я же вам нужен, правда! Всех ловушек никто кроме меня не знает, а снимать время потеряете! Только сами меня потом…

Дозапугивались! — Рузанну передернуло, — что пленник ничтоже сумняшеся светлую волшебницу и героя на одну доску с садистом поставил! На сегодня для нее это уже слишком.

Пока она боролась со своим негодованием, вмешался новый голос. Когда подошел Фейт и давно ли он наблюдает за допросом, сказать было трудно. Как и о чем он сейчас думает: теперь, когда ему не надо было скрывать себя, поле было плотно свернуто, ничем не выдавая его чувств, а по бесстрастному лицу — прочесть что-либо было невозможно.

— Хорошо. Даешь клятву провести отряд в замок, чтобы твое действие либо бездействие не повлекло гибели его членов, и я убью тебя сам. Никаких пыток, никакого костра. Быстрый и безболезненный яд. И сам позабочусь, чтобы живым ты к Азару ни при каких случайностях не попал.

— Правда? — зажегшуюся в глазах колдунчика надежду видеть было попросту дико.

— Правда, — твердо пообещал доктор Фейт.

А Рузанна думала, что поразить ее сильнее уже не возможно! Господин врач оказывается полон сюрпризов один изумительнее другого. Он что, в самом деле готов отравить мальчишку как только тот проведет их в замок или убить во время нападения, чтобы тот не достался старшему чернокнижнику?

— Может быть, тогда вы и клятву примете? Тоже сами, — тоном волшебницы можно было резать сталь.

— Брезгуете черным ритуалом замараться? — слегка усмехнулся Фейт.

— Брезгую!

— Настолько, что доверите его мне? — ударение многозначительно пришлось на последнее слово.

Как не обеспокоился Конрад смыслом фраз, но прервать битву взглядов магессы и загадочного лекаря не решился.

— Не стоило идти в Поход именно вам, — внезапно сказал Фейт с какой-то непонятной грустью, — Не волнуйтесь, я приму его клятву. И освобожу потом.

— Весьма признательна! — Рузанна царственно склонила голову и удалилась.

В спину донесся отчетливый вздох облегчения пленного магеныша.

Гады! Все гады! Сивилл не удержался и всхлипнул, когда холодные пальцы сдернули тонкую корочку на щеке.

— Надо быть осторожнее с кислотой. Мог и без глаза остаться, — невозмутимо констатировал врачеватель.

Тебе-то что?!

Но наученный горьким опытом, Сивилл проглотил дерзость, тем более что от мази щеку словно второй раз обдало кислотой.

Плетясь между двумя рейдерами, он уныло спрашивал себя, почему ему все время не везет? То не везет — не везет, а потом ка-а-ак не повезет! Только хреновее — между костром белых и особой камерой его глубоко обожаемой темной светлости — еще не было! И не сбежать даже… Кто, спрашивается, за язык тянул про клятву?! Да и адамантий снять никто не поторопился. И глаз не сводят ни днем, ни ночью, а белая еще и маячок навесила… Зато еще хоть пару деньков поживешь, — пока нужен.

А то можно подумать они бы его с собой взяли! Ага, еще скажи отпустили бы… После допроса, прочитали бы для верности, а потом то, что останется уже и жечь не жалко. Тех, кого хозяин читал, тому потом даже пытать не интересно было: мухе крылья оборвать и то забавнее — жужжит, дергается, а этих только добить и закопать оставалось. Правда хозяин и падали найдет применение…

Сивилл снова поежился под мантией, хотя по жаре уже взмок от пота, и зыркнул исподлобья в ответ на насмешливый взгляд. Да, мантия. Да, выглядит по-дурацки, это он и сам знает! Зато арапник хозяина на раз-два выдерживает! А быть посмешищем ему не привыкать.

— Если ты Азара боишься больше, чем светлых, почему ему служишь? — поддел чародейчика Конрад.

А то его спрашивал кто-нибудь! Сивилл резко мотнул головой, отгоняя непрошенные, настырно лезущие воспоминания, и наткнулся на проницательный взгляд седого лекаря. Этот — хуже всех! Хуже светлой. Так смотрит, словно ему даже читать не надо — и без того, знает про тебя больше, чем ты сам. Страшно.

— Будто у меня выбор есть! Может, в вашу Академию попроситься надо было?! — так, кажется, Сивилла понесло.

Какая разница! Раньше срока не убьют, а перед смертью не надышишься…

— Глядишь, и приняли бы! С распростертыми объятьями! Облобызали бы в уста сахарные… А у хозяина лаборатория… настоящая! Тварь он порядочная, а других нету! Зато у него книги есть…

Все, приплыли — истерика. До чего же умирать не хочется — ни быстро, ни медленно!