Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

Народ завизжал, мужики с руганью бросились на него, юноша наносил удары одной рукой, другой жадно держа кусок еды и пожирая ее. Народ постепенно расступался, смех сменился криками, взрослые мужики разлетались в стороны с переломанными костями, вывихнутыми конечностями, разбитыми лицами. Сквозь толпу протиснулись несколько вооруженных мужчин, пролилась первая кровь, рассеченные облаченные в доспехи тела, отрубленные головы и конечности внушили в людей жуткий страх и те с криками ужаса бросились прочь. А безумный юноша сел возле валяющихся в грязи кусков мяса и жадно их поедал.

Раздался звон железа, Нерожденный не обращал внимания, он и так знал, что к нему приближается десяток облаченных в доспехи людей подобно тем, что сейчас лежали рядом, истекая кровью. Десяток остановился и выстроился, отцепляя улицу. С другой стороны такой же десяток делал то же самое. Но его это не заботило, юноша продолжал пожирать неописуемо для него вкусное мясо. Рядом покалеченные люди пытались отползти прочь, боясь потревожить пожирающего грязное мясо юношу.

Свист и воткнувшийся рядом в грязь стальной болт заставили Нерожденного очнуться от наваждения, резкая боль в животе намекнула о том, что он явно переел. Юноша взглянул в сторону, откуда прилетел болт – на крышах домов, в окнах вторых этажей стояли люди с арбалетами, целившимися в него. С двух сторон улицы медленно, выставив копья, двигались шеренги облаченных в латы воинов. Нерожденный встал, недоеденный кусок мяса упал в грязь, кулаки сжались, он не прятался от стрелков, но те не выпускали болты, ожидая приказа.

– Вперед! – скомандовал сотник, стоящий позади шеренг вверенной сотни, – Забоялись что ли голого юнца? Вперед, псы дворовые, иначе отправлю всех на выгребные работы!

Две сотни подобно тискам смыкались в попытке зажать безумного юнца, голыми руками убившего более двух десятков людей и сейчас неподвижно стоявшего возле разбитой мясной лавки среди трупов убитых им.

– Пли! – прокричал кто-то сверху, и десятки стальных болтов просвистели, вырвавшись по команде.

Юноша слегка дрогнул, так показалось многим, но ни один из пущенных болтов в него не попал, а некоторые почему-то отскочили, так и не поразив. Вояки оторопели, копья вышли вперед еще на два локтя, щиты сомкнулись еще плотнее.

Нерожденный выжидал подобно хищнику, которого охотники загнали в ловушку и рассчитывали взять живым на потеху. Кулаки сжимались, глаза не моргали, зрачки отстраненно смотрели куда-то за тех, кто сейчас наступал. Еще несколько мгновений, арбалетчики перезарядились и вновь пустили болты по приказу.

Юноша вновь слегка дрогнул, и вновь ни единого болта не попало в цель. Стрелки на крышах бранились.

– Товсь! – прокричал сотник.

Две сотни хлынули на голого юнца подобно стальной пасти, сжимающей кусок мяса. Тут же раздались крики и звон металла, вверх брызнула кровь, облаченные в доспехи воины начали падать, и их поначалу свои же затаптывали в грязь, но все будто бы опомнились и дернулись назад.

Он выхватил одно из устремившихся в него копий и переправил в противоположного солдата, уходя в немыслимом изгибе от других копий. Облаченным в доспехи двум сотням на маленькой улочке не было места для маневров. Выроненное первой жертвой копье тут же нашло себе цели, пронзив сразу же двоих. Обломок третьего копья скользнул по щиту и угодил меж пластин плечевой защиты, воин закричал от боли, его подмяла под себя волна соратников. Нерожденный подпрыгнул и в прыжке ударил в шлем одного из подошедших слишком близко, кровь ударила из-под прогнувшегося шлема, копья устремились вверх подобно иглам на спине шипохвоста. Приземление лишило жизни еще двоих, и только после этого облаченные в доспехи солдаты отринули прочь, но просвистевшее по кругу копье нашло и для себя несколько целей, зацепляя острием замешкавшихся.

Окружающие встали в построение из сомкнутых в три ряда стены щитов и растопыренных копий подобно шипам. В окнах и на крышах суетились. Но юноша продолжал стоять посреди неподвижно, будто бы чего-то выжидая и насмехаясь своим бездействием над вымуштрованным воинством. Вдруг позади прозвучала команда. Часть окружающих расступилась, пропуская в сквозь кольцо мужчину в белых одеяниях с алым крестом в черном кулаке на груди. В руках у него короткий меч. Юноша устремил свой взгляд, и пришедший смотрел ему прямо в глаза.

– Сир, это какой-то сумасшедший, – кто-то не выдержал в строю.

– Какой же он вам сумасшедший, дикий да, а сумасшедший он меньше, чем кто-либо из нас, – холодным голосом произнес мужчина, после обратился к юноше, – Ну что, звереныш, сейчас мы тебя приучим.

Он воткнул свой меч в землю и зашагал к юноше, продолжавшим стоять неподвижно.

Нерожденный чувствовал, что этот мужчина не такой слабый, как остальные, сила, исходящая от него, велика, и она враждебна настолько, насколько это могло бы быть. Перед взором проскакивали образы и символы, рассказывающие об опасности, о вражде его учителей с теми, кто обучал этого врага. Он уже был уверен, что перед ним именно враг, почему им ставший – не имеет значения. Враг опасен, и он знает это, а враг не знает, насколько он опасен, и в этом сила.

Стремительный удар, который мало кто заметил из наблюдающих, прошел в опасной близости, но юноша лишь слегка сместился, и в то же мгновение ответил, коротким, но точным движением локтя, заставившим мужчину проехать на ногах по грязи несколько шагов, оставляя борозды. На мгновение на лице мужчины проскочило удивление, которое он постарался скрыть под лишенной эмоций маской безразличия.

Он вновь атаковал и на этот раз не так беспечно, удар за ударом встречали отражающие встречные, грязь взлетала под ногами и замедлялась, не успевая за движениями бившихся. Люди вокруг застыли словно статуи, смотрящие в одну точку. Удар за ударом не давал времени на раздумья, не позволял осмотреться, мешал образам, что кружились перед глазами.

Захват, бросок, прыжок, удар ногой в полете, блок, вновь удар, приземление, захват, блок, двойной удар руками в грудь. Враг остался на ногах, но отступил. На лице уже не было такой уверенности, а солдаты еще сильнее расступились, переговариваясь и смотря широко открытыми глазами.

Одежды мужчины уже не были столь белыми и чистыми, самодовольный взгляд пропал. Он подошел к мечу и взял его.

– Как твое имя? Кто тебя обучал, звереныш? – попытался он завести разговор, но обнаженный покрытый грязью юноша молчал.

Мужчина вновь атаковал, но теперь юноша уклонялся от ударов, наносимых мечом. Стремительные и смертоносные взмахи он избегал с легкостью, успевая отвечать ударами, на которые мужчине приходилось отвлекаться слишком часто. Хоть он и был взрослее, и, следовательно, по людским понятиям, опытнее во всем, этот юнец заставлял его защищаться чаще, чем атаковать. Обманный удар, от которого никто ранее не мог уйти, и которым он славился среди братьев, встретился с захватом лезвия ладонями, юношеские пальцы вцепились в острейшее лезвие и с легкостью сломали его.