Андрей Кокоулин - Демон Аль-Джибели

— А вот и мы! — воскликнул Дохар. — Вот и мы!

Он хлопнул в ладоши.

Жена его, кривоногая Лейла, с лучиной на длинной палке обошла чайхану, зажигая остальные лампы. Заиграли красками ткани, растворяясь, прыснула из углов сизая дымка. На лицах пышных фигур высветилось неудовольствие.

— Проходите, дорогой Бахма!

Дохар подвел Бахмати к обложенной подушками пустоте рядом с прячущейся под накидкой невестой и обернулся к ее родителям:

— Вы позволите начинать обед, достопочтенные Теймур и Мелехар?

Выражая одобрение, качнулось сначала одно круглое лицо, затем другое.

— Давно, — проскрипел достопочтенный Теймур.

Лейла установила в центр стола большое блюдо с пловом, шипящее, скворчащее, горячее, горкой насыпала лепешки. Появившийся Сулем расставил миски и кружки, налил воды. Дохар принес казанок с вареными овощами и плошку с острой приправой.

Сулем сел напротив невесты. Лейла, оперевшись на плечо сына, тяжело опустилась рядом с ним. Дохар расположился во главе стола.

— Хвала Союну! — сказал он. Лоб его блестел от пота. — Я прошу прощения у родителей прекрасной Шахразы за долгое ожидание. Но, надеюсь, оно будет искуплено угощениями и нашим гостем, хранителем города Бахма-тейчуном.

Маленькие глазки достопочтенного Теймура моргнули.

— Он демон?

— Да, — сказал Дохар.

Бахмати поклонился, пряча улыбку.

— Это… хороший знак, — помолчав, проскрипел родитель невесты.

— Да, несомненно хороший, — поддержала его жена.

Они оба были толстощеки и черноволосы. Оба носили светло-зеленые полосатые халаты. Правда, у Мелехар под зеленью прятался еще один халат, в красный цвет, а под ним — еще один. Возможно, это была часть имущества Шахрезы. На пальцах у Теймура сидело два перстня, грудь Мелехар украшало золото.

Бахмати задался вопросом: почему такие не бедные люди вдруг везут дочь в невестки к сыну чайханщика в городок посреди пустыни?

Чайханщик Дохар был вовсе не богат. А, как известно, даже на дурную лицом и нравом девушку при состоятельности ее родителей найдутся слепые на внешность женихи.

Не исполняли ли Теймур и Мелехар какой-нибудь Договор? Или прятали от него дочь подальше? Или все их богатство — на них?

Бахмати снова поклонился.

— Давайте обедать.

— Конечно-конечно! — воскликнул чайханщик. — Мой обед — ваш обед. Милостью Союна.

— Это мы с радостью.

Первым в блюдо с пловом полез достопочтенный Теймур.

И хотя у всех были деревянные лопаточки, полез он пятерней, обжигаясь и кривясь, как делали живущие на юге и на востоке. Сначала загреб в рот, потом, плюясь слишком горячим рисом, наполнил свою миску. Мелехар последовала его примеру.

Шахреза не шелохнулась, и плов для нее набрал Сулем.

— Пожалуйста, — сказал он.

— Ой, нет-нет, — Мелехар отняла миску у Сулема. — Наша доченька поест позже. Плохо переносит долгие путешествия. Вы учтите это, молодой человек.

Она погрозила пальцем.

Бахмати встретился с просящим взглядом Дохара и незаметно кивнул. Жемчужина в рукаве нагрелась. Вот как раз возможность проверить, так ли она хороша.

Дрогнули ламповые огни.

В жаркий, еще не выстывший вечер, а наоборот, отдающий накопленный за день жар, протекла холодная струйка, обвила ножки столиков, качнула веревки и устремилась к людям. Поежился, удивленно вздернув брови, Сулем. Ойкнула Лейла. Во второй раз плюнулся рисом достопочтенный Теймур — глаза на жирном лице вытаращились, словно он узрел самого создателя. Или, по крайней мере, айхора. С легким стоном качнулась Шахреза.

— Дурно тебе? — обняла ее Мелехар.

— Воду пейте осторожно, — сказал Бахмати, — очень холодная.

— Да?

Родитель невесты взялся за свою кружку и тут же отдернул руку. Затем недоверчиво приподнял сосуд, отхлебнул коротко, зажмурился. Пот проступил на его щеках крупными янтарными каплями.

— Ах, замечательно. Наверное, за такую удивительную воду следует поблагодарить вас, Бахма? — качнулся к Бахмати он.

За улыбкой открылись плохие зубы.

— Зачем? — спросил Бахмати. — Это всего лишь скромная дружеская помощь.

— Хорошо иметь в друзьях демона, — заметила Мелехар.

— Вот, — подал лимоны Дохар, — выжмите в кружки.

Какое-то время и хозяева, и гости ели и пили молча. Сулем все косился на неподвижную Шахрезу, достопочтенный Теймур посмеивался, видя его нетерпение.

Бахмати не ел. Оглядывая чайхану, он маленькими глотками пробовал холодную воду и находил ее весьма приятной. Блюдо с пловом потихоньку открывало дно. Мелехар отдувалась и обмахивалась рукавом. Ее муж притянул к себе казанок с овощами.

— А Шахреза… — несмело произнес Сулем. — Ей хоть попить…

— Позже, дорогой, позже, — взяла наполненную им кружку Мелехар. — Насмотришься ты еще на свою невесту.

— Кстати… — достопочтенный Теймур откинулся на подушки. — Мы с вами, дорогой Дохар и обворожительная Лейла, должны обговорить один момент.

— Погодите! — вскочил Дохар. — Еще сладкое.

— Ф-фух, — выдохнул родитель Шахрезы и махнул толстой ладонью. — Неси.

Дыню и арбуз, принесенные чайханщиком, Бахмати подморозил, поднос еще не коснулся стола. Достопочтенный Теймур оценил и дыню, и арбуз, ухватив по три куска и того, и другого. К удивлению Бахмати, все это влезло в него без особых усилий. Да он бездонен, подумал ойгон. Бездна и тьма.

— Как в Порте, — сказала Мелехар, придержав в пальцах арбузную мякоть. — Тот самый вкус.

Дохар просиял.

— Я рад, что у меня получилось угодить отцу и матери невесты.

— Да, это стоило чересчур долгого ожидания, — кивнул, облизав пальцы, достопочтенный Теймур. — Теперь же мы должны поговорить о неком вознаграждении, о каляме.

— Я слушаю, — кивнул Дохар.

— Думаю, — помедлив, сказал достопочтенный Теймур и оглянулся на жену, — пятнадцать золотых дирхемов будет в самый раз.

Чайханщик побледнел.

— Пятнадцать?

— Вы посмотрите, посмотрите на Шахрезу, — затараторила Мелехар, тиская укрытую накидкой фигурку. — Золото, а не девушка. Работящая, не требовательная невеста, воспитанная в послушании и в уважении к старшим. Она будет прекрасной женой, замечательной матерью и умелой хозяйкой, предстать мне тотчас же перед Союном, если это не так. Где вы еще найдете такую? Нигде! Ни на западе, ни на востоке. Она росла у нас, как цветок, как роза среди сорняков. Пятнадцать дирхемов — это даже мало за нашу любимую, послушную доченьку.

— У нас только четырнадцать, — упавшим голосом сказал Дохар.

— Четырнадцать?