Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме

Дом господина Андарза был выстроен в два этажа, если не считать высокой башни в саду, соединенной с домом крытой дорогой. От трех главных ворот начиналась галерея, поддерживаемая тонкими столбами, покрытыми лаком, яшмой и черепаховыми щитками, за галереей шли приемные залы и жилые комнаты. В глубине резиденции располагались женские покои. В левом крыле, тянувшемся вдоль дворика, облицованного мрамором и агатом-моховиком, было солнечно и тихо: тут был кабинет господина Андарза и его доверенных лиц. Надо сказать, что дом господина Андарза был очень богатый дом, и в то время в богатых домах было не принято закрывать кабинеты секретарей и прочих «малых господ» на ключ. Вместо этого по ним прокатывали восковую печать. И вот, когда Шаваш заглянул в коридор, он увидел, как из дальнего кабинета, вышел, озираясь, изящный тридцатилетний человек, запечатал дверь кабинета печатью, похожей на огурец, и воровато утек во внутренний дворик.

Заинтересованный Шаваш подошел к двери, изукрашенной золотой и серебряной канителью, и такой красивой, что если бы для небес понадобилась дверь, то, наверное, приспособили бы эту. «Наверное, кабинет Андарза» – подумал Шаваш: а господин Андарз был во дворце. Шаваш толкнул дверь: печать разорвалась, мальчик вошел внутрь.

Внутри никого не было. Кабинет был весь затянут зеленым шелком с рисунками, изображавшими победы Андарза, и уставлен книжными шкафами. Толстые переплеты книг сверкали мертвыми зрачками драгоценных камней, и книги взбирались друг на дружку так высоко, что по ним можно было добраться до пухлого солнца, нарисованного на потолке кабинета. Посередине кабинета стоял стол с малахитовыми уголками, и вокруг него, – три или четыре шелковых стула. Чуть поодаль стола, на возвышении, стояло кресло. Шаваш понял свою ошибку. «Это кабинет не Андарза, а одного из секретарей, – подумал он. В кабинете Андарза кресло, предназначенное для господина, стояло бы за столом».

Шаваш влез на стол и снял одну из книг с рубиновыми глазами. Это была «Книга тысячи превращений», трактат по черной магии. Шаваш сунул книгу на место, спрыгнул с кресла и подошел к ларю с тяжелой нефритовой крышкой. Миг – и Шаваш выудил из рукава инструмент, из числа тех, что не перечислены в государственном перечне для цехов.

Шаваш вставил отмычку в дырочку на сундуке, пошевелил ей и с трудом поднял крышку. В сундуке лежала пачка отчетов на бумаге с красным ухом, брусок серебра и секира на длинной-длинной ручке.

Под секирой стояли две банки из стекла, и каждая банка была закрыта крышкой с дырочками. В углублении на донышке была вода. В одной банке были серые мыши, а в другой – белые. Корма в банках не было. Из белых мышей одна уже подохла: серые бегали довольно шустро.

Шаваш осторожно просунул в ящик палец и провел им по синеватому краю секиры, похожему на полумесяц. Щеки у секиры были выложены серебром, и с другой стороны рукоятки имелся стальной зубец, формой напоминающий ласточкин клюв. В конце клюва застыла недавняя кровь, и к лезвию секиры прилип кусочек птичьего пера. Рукоять секиры была покрыта серебром и напоминала клубок сверкающих змей, свернувшихся вокруг пустого пространства для рук. Шаваш никогда раньше не видел такой вещи.

Шаваш так засмотрелся на секиру, что едва не пропустил легкие шаги в конце коридора. Шаваш мигом захлопнул крышку ларя и выскользнул наружу. В тот самый миг, когда человек завернул за угол коридора и увидел мальчишку у закрытой двери кабинета, Шаваш сложил перед дверью молитвенно руки, – и распахнул ее. Человек ахнул, прыгнул и схватил негодника за шкирку.

– Ты кто такой, – сказал он, – и что ты здесь делаешь?

Шаваш пискнул, поджал ножки и стал болтаться в огромной руке, как червяк на удочке. Человек отпустил его. Шаваш встряхнулся, обиженно помотал головой и указал на свою корзинку.

– Меня сегодня купили, – объяснил Шаваш. – И я пошел поблагодарить хозяина, потому что у нас в деревне всегда учили приносить благодарность. Но я вижу, что я глуп и сделал что-то не то.

– Хозяина? – усмехнулся человек, – это мой кабинет. Я второй секретарь господина Андарза, Теннак.

Огромный – что твоя телега – Теннак говорил медленно, чуть растягивая гласные, и лицо его было все время совершенно неподвижным. Эти два признака мгновенно дали понять Шавашу, что он имеет дело не с коренным вейцем, а с варваром, аломом или ласом. Чиновники ничего не имели против варваров, коль скоро те получали образование и должность, но вот в Нижнем Городе таких людей считали ниже себя, – потому что даже если ты из Нижнего Города, – надо же тебе кого-то считать ниже себя. «Ага» – вспомнил Шаваш секиру в ларе.

А огромный варвар показал на печать на двери и сказал:

– Ты зачем разорвал печать? Никто, кроме хозяина, не должен первым входить в кабинет, потому что тогда духи, живущие в документах и отчетах, набросятся на вошедшего и убьют.

Шаваш перепугался и спросил:

– Неужели в отчетах живут такие гадкие духи?

– Гадкие духи, – пояснил Теннак, живут только в несправедливых отчетах. В справедливых отчетах живут хорошие духи.

Шаваш подумал и сказал:

– А зачем тогда вы пишете несправедливые отчеты?

– А вот когда ты станешь чиновником, – сказал секретарь, – иди и попробуй писать справедливые отчеты.

С этими словами варвар собрал Шаваша в ладонь и легонько пихнул его в сторону, так, что мальчишка, пискнув, пролетел по коридору, ударился о тростниковую стенку, обернулся, поклонился – и со всех ног бросился прочь.

В час Овцы господин Андарз появился в зале.

За стол село шесть человек.

Господин Андарз, в длинном синем одеянии, перехваченном тисненым поясом с серебряной застежкой, сидел во главе стола. Господин Нан, вчерашний чиновник из десятой управы, сидел на резном сиденье для гостей по правую руку хозяина. По левую руку Андарза сидел его сын: высокий юноша лет шестнадцати, с тонкой шеей и длинными тяжелыми волосами. Лицом он совсем не походил на лицо Андарза, но в манере приподымать уголки бровей, и поглаживать во время разговора подбородок он удивительно напоминал отца.

Трое главных слуг в доме господина Андарза были настолько разные, насколько это можно себе представить. Личный его секретарь Теннак, был, как Шаваш уже успел удостовериться, родом варвар. Это был человек огромный, как медведь. Пальцы левой его руки были сведены и покалечены, и оттого она особенно напоминала крабью клешню. Он был столь силен, что однажды, на спор, выдернул в саду из земли старое персиковое дерево. Как и множество очень сильных людей, он был человек добродушный.

У господина эконома, Дии было маленькое усталое личико и необъятный живот. К еде он питал необъяснимую страсть: что ни попадется ему на глаза, то он и тащил в рот, спокойно мимо куска пройти не мог. Оттого, что он был так толст, он казался довольно старым: на самом деле ему было немногим более тридцати, – зато он бы и через двадцать лет выглядел точно также. Грустную историю его мы уже рассказали.