Максим Волосатый - Воины клевера

Ирил покраснел. Как ей объяснить, что от одной мысли о том, что с ней может что-то случиться, у него внутри все переворачивается раз пять? Если только… Да он этих Стрелков… О!

— А что они делали у вас? — Ланья нахмурился. Когда Сова прибежала рассказывать про визит боевой пятерки аталь, он ни о чем другом и думать не мог, кроме как об опасности, грозящей Сове. А они ведь по делу пришли. Сова тем временем немного убавила радость в голосе:

— Они меня искали. И тебя. Все отца спрашивали, что да как было. Ну, тогда, с Дамадиком.

Ирил скривился. С момента памятной стычки прошло уже полтора года, но Са-Сефара с Тахором все никак не разрешали Ирилу появляться в городе. Да и вообще где-либо.

Мыс Хакони, где стояла одинокая избушка, в которой «коротала клонящиеся к закату дни немощная старушка» по имени Са-Сефара, расположен был так, что захочешь выбрать место хуже — не получится. Продуваемый всеми ветрами треугольник огромной скалы нависал над морем, выступая прямо из болотистого берега. Чтобы сюда добраться, надо было преодолеть такое количество препятствий, что где-то на середине пути отчетливая мысль: «А зачем мне все это путешествие?» — становилась единственной. Тем более что идти сюда было в самом деле незачем. Не замерзающие даже в самые лютые зимы болота летом становились прибежищем наигнуснейших представителей рода насекомых, которые отбивали охоту идти дальше даже у матерых вольдов. А как раз матерые вольды и знали лучше всех, что делать в окрестностях Хакони нечего. Дно океана там представляло собой далеко тянущееся мелководье, усеянное острыми клыками скальных обломков. И ходить по дну — никак, и на лодке не поплаваешь толком. Рыба там была, но немного, на постоянную продажу не хватит. Океанские Твари здесь близко к берегу не подходили — мелко. В болотах, кроме мошки и пиявок, тоже никого. Идти далеко и неудобно. Роза ветров — отвратительная. В общем, гиблое место.

Когда старая Торквани перебралась сюда жить, все в Хай-аре решили, что Са-Сефара уже к Несуществующим собралась. У торков в каждом клане свои верования. Кто ее, старую, знает, может, ей по вере положено перед смертью ото всех уходить. Годы шли, Торквани все шлепала и шлепала по своим болотам, изредка появляясь в Хайаре, — и все потихоньку привыкли, что далеко-далеко на севере стоит маленькая избушка на продуваемом всеми ветрами мысе. Сама Са-Сефара и не старалась никому напоминать о себе. Словом, место для жизни опального Ирила Ланьи подходило как нельзя лучше. Все равно в маленьком городке не спрячешься, все про всех знают. Так что самое надежное — просто уйти из города и не появляться. Глядишь — забудут. И правда, вроде бы и забыли. К матери он регулярно выбирался, благо она жила на отшибе, а больше в Хайаре делать нечего.

Это он так себя поначалу успокаивал.

Вопреки всем ожиданиям, жизнь Ирила на Хакони скучной не была. Когда Тахор приветствовал Ирила салютом, как равного, Ланья самонадеянно решил: все, обучение закончилось, он теперь уже большой и умный. Ничего подобного. Оказалось, что все только начиналось. Здесь, на Хакони, вдали от чужих глаз и ушей, наставник развернулся во всю мощь. Походы за Тварями (теперь Тахор начал учить Ирила добывать тех, что водятся на суше) становились все продолжительнее и опаснее. Ежедневные бои — все жестче. Признание Ирила равным означало только то, что оружие теперь использовалось только боевое. Бесконечные тренировки и пробежки. Переходы через болота, бег по неровному мелководью, карабканье по отвесным скалам — вот и близко не полный список мучений Ирила, придумываемых жестокосердным торком. Видят Несуществующие, Ланья уже давным-давно был готов отказаться и от хальер, и от жизни вольда, и вообще от всей своей прошлой жизни. Вот чего он никак не мог представить, так того, что будет скучать по прежним временам. К которым, правда, возврата уже не будет. Никогда.

Стараниями лекарей поставленный на ноги Дамадик не раз и не два собирался добраться до Ирила. Весь Хайар уже слышал его страш-ш-шную клятву отомстить «трусливому человечишке». Но то ли из-за дальности, то ли стараниями Тахора (он как-то говорил, что провел воспитательную беседу), а может, и просто из-за обыкновенной трусости парочка оскорбленных вояк так и не добралась до Хакони. Все-таки Ирил их тогда хорошо приложил — лекари еле вытащили Дамадика. Штраф он заплатил, из города ушел — не из-за чего было переживать. Самих аталь Ланья не очень боялся — один раз отделал, значит, получится и второй. Да и мастерство его в обращении с хальер росло неуклонно. Са-Сефара взялась за его обучение всерьез, не хуже Тахора. Овладеть полностью хальер торков у Ирила не получалось — чтобы стать шаманом, надо учиться с детства, а Са-Сефара была далеко не магистром. Но базовые принципы работы Шаманерии Желтого Лепестка Ланья усвоил. Теперь он гораздо лучше понимал, как именно пробил тот амулет. Видел скрученные в тугие узоры линии на других амулетах (у старой Торквани оказалась весьма приличная коллекция), старался сам сплетать и расплетать их. Иногда даже получалось. Но вот еще раз пробить амулет так, как он сделал тогда, у Ррадушита, не вышло ни разу. Впрочем, ни Тахор, ни Са-Сефара по этому поводу не переживали: лишнее внимание им по-прежнему было ни к чему.

Человеческие маги, свалившиеся в Пестик из Зеленого Лепестка, приживались не сказать чтобы тяжело, но без ярких побед. Только один из них периодически привлекал внимание Пестика, то отправившись к гнездам вельянов, то громко победив тиххина, Тварь и вправду страшенную. Правда, звали его как-то не очень серьезно — Ацекато, над чем Тахор неизменно хихикал: «Ацекато» на торкване означал «птенчик». Но этот маг так и оставался исключением, подтверждающим правило. Остальные жили тихо-тихо. Правда, в последнее время поговаривали о создании магами какого-то своего братства, но Ирил, со слов Са-Сефары и Тахора, понял, что это несерьезно. Маги потихоньку растворялись в массе вольдов, а вместе с ними потихоньку растворялась и надежда Ирила когда-нибудь вернуться в город и зажить обыкновенной жизнью северного вольда. Собственно, к самой этой жизни Ирил не очень стремился. Привыкший за годы вынужденного уединения довольствоваться малым кругом общения, еще одним видом одиночества втроем он не очень тяготился. Тем более что пара торков времени на это почти не оставляла. Но в один прекрасный момент Ланья вдруг остро осознал, что в Хайаре он оставил не только старый дом и ждущую его мать.

Момент наступил, когда пребывающий в боевом трансе Ирил носился по краю болота, прыгая туда-обратно. Задача, поставленная Тахором, заключалась в том, чтобы пройти весь доступный берег, передвигаясь прыжками. В болото, желательно поглубже, — на берег, в болото — на берег. Если при этом начинаешь тонуть, то еще и лучше. Так говорил Тахор. Перед пропрыжкой крайне рекомендовалось войти в боевой транс — иначе шансы выскочить из очередного прыжка в болото становились призрачными. Ирил уже отпрыгал где-то половину, когда его обострившийся взгляд зацепился за темную точку на дальнем конце болота, медленно ползущую в их сторону.