Дэвид Ферринг - Конрад

– Может быть, ты поклоняешься кому-нибудь другому? – спросила Элисса. – Может быть, Ульрику?

Он снова равнодушно пожал плечами. Этого имени он никогда не слыхал.

– А может, – продолжала Элисса, – ты поклоняешься темным богам?

– Кому-кому? – спросил Конрад. – Кто это такие?

– Я и сама не знаю, – ответила Элисса. – Отец как-то их упоминал. Я не запомнила их имен. Помню только, что он говорил о них с опаской, словно чего-то боялся. Таким испуганным я его видела только тогда, когда он спрашивал о своем черном оружии, которое я отдала тебе. – Она закусила губу. – Я думала, ты что-то знаешь о темных богах.

– Я даже о Сигмаре ничего не знаю, к чему спрашивать? Я же деревенский дурачок, что с меня взять?

На этот раз Элисса дернула его за ногу и повалила на спину. Он быстро встал, и она поднялась вслед за ним.

– Значит, завтра ты в храм не пойдешь? – спросила она.

– Нет, – ответил он.

– Ладно, мне надо идти, – сказала Элисса.

Она подошла к лошади, и Конрад подставил ей руки. Они взглянули друг на друга. Элисса долго смотрела ему в глаза. Затем оперлась о его ладони и вскочила в седло.

Они молча посмотрели друг на друга, ибо говорить им было не о чем. Они знали, что больше не увидятся. Знали, потому что Конрад покидал деревню, а Элисса… Элиссу ждала смерть.

Оба не проронили ни слова. Слова были не нужны. Элисса слабо улыбнулась; Конрад небрежно кивнул. Так они простились.

Потом он смотрел ей вслед. Смотрел, пока она не переехала через мост и не скрылась в деревне.

Она ни разу не оглянулась.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Единственного, кто выжил, звали Сигмар – Сигмар Молотодержец, который основал Империю.

К концу дня на поле битвы уцелел только один воин.

После этого все было так, как и должно было быть.

Именно этот уцелевший выбрал место предполагаемой бойни, спланировал ее ход, предал всех своих бывших союзников, превратив их в окровавленные трупы, после чего и сам превратился в жертву, как те, кого он предал и обрек на гибель.

Он перестал быть человеком, но и демоном еще не стал – хотя умел управлять и теми и другими, – а после сегодняшнего триумфа наверняка станет одним из высших богов в пантеоне Хаоса.

Разглядывая раскинувшуюся внизу деревню, он представлял себе, как принесет ее в жертву, стерев с лица земли, как потом насладится своей полной победой – и улыбался.

Жители расположенной в долине деревни поклонялись Сигмару и как раз собирались отметить его день.

Пусть молятся своему Сигмару. Он им не поможет.

Им уже никто не поможет…

Конрад все не уходил. Словно не знал, как нужно уходить.

Он прожил в деревне всю жизнь. Он никогда не отходил от нее больше чем на час пути. Поэтому, к его большому удивлению, оставить ее оказалось не так-то легко.

Если бы Элисса попросила его остаться, он бы остался. Но она не попросила. Словно хотела, чтобы он ушел, хотела от него избавиться.

Он ждал, что вот сейчас его догонит Адольф Бранденхаймер или один из его толстых отпрысков и велит немедленно вернуться домой, но его никто не искал.

Несколько часов просидел он за деревней, наблюдая за ее жизнью. Все было как обычно. Его никто не хватился, он не был нужен никому.

Зато он вдруг заскучал и по своей деревне, и по таверне. Каждый день, на протяжении всей своей жизни он выполнял одну и ту же работу, а теперь, когда ее не стало, неожиданно почувствовал себя даже более одиноким, чем всегда.

Забыть о своих ежедневных обязанностях стоило ему немалого труда. Лишь усилием воли он подавил в себе желание собрать охапку хвороста, чтобы отнести ее на постоялый двор.

Одна его половина требовала вернуться к работе. Но другая гнала прочь из деревни. Борясь с раздирающими его чувствами, он сидел, не двигаясь с места.

Так он провел весь день, наблюдая за своей тенью. Почувствовав жажду, напился из реки. Почувствовав голод, не обратил на него внимания. К голоду он давно привык.

Он все ждал и ждал, спрашивая себя, чего же он ждет. Может быть, какого-нибудь события, силы, которая его подтолкнет?

Так он и дожил до этого дня, ожидая, что внезапно все изменится. Может быть, сегодня время этому и пришло, а он все сидит и не хочет взглянуть в лицо неизвестности.

Но чем дольше он сидел, тем яснее ему становилось, что в деревню он не вернется. День начал клониться к вечеру. Ему давно нужно было уйти, чтобы засветло добраться до соседнего селения.

Он не знал, сколько туда нужно идти, дело было в другом: путь лежал через лес, населенный этими опасными тварями. И Конрад ждал – вот еще одну минуту, еще один час…

Нет, если час – тогда действительно будет слишком поздно. Солнце уже начало садиться, день подходил к концу. Тьма – это опасность. В темноте его не спасет даже второе зрение.

Если не видишь, куда стрелять, не сможешь защититься. Ночью лес оживает, а ночные хищники видят в темноте прекрасно. Темнота – их союзник и враг Конрада.

«Сейчас или никогда», – наконец решил он.

Конрад встал и взглянул на свою деревню, как ему подумалось, в последний раз. Бросил прощальный взгляд на соломенные крыши по обеим сторонам улицы, на водяную мельницу, на тучные поля, на луг, где мирно паслись коровы, на сараи и храм Сигмара, даже на таверну и под конец на крыши усадьбы Кастринга.

Затем он повернулся и зашагал прочь, прямиком через лес. Куда приведет тропа, он не знал, зато лес был ему хорошо знаком.

В лесу было уже темно, но Конрад знал тут каждый корень, каждый куст, каждое дерево.

Чем глубже он забирался в лес, тем меньше попадалось здоровых деревьев; большинство из них было поражено плесенью, покрыто наростами и грибами.

Кажется, болезнь эта распространялась все дальше, захватывая новые участки леса.

Конрад не успел уйти далеко. Через час спустилась ночь, и идти дальше стало опасно. Он остановился возле огромного ствола. На высоте примерно пятнадцати футов от земли в дереве виднелось узкое дупло. Конраду уже приходилось в него забираться, и он знал, какое это прекрасное укрытие.

Видимо, об этом знал не только он, поскольку в дупле было полно перьев и высохших костей – здесь обитала прежде какая-то хищная птица. По всей видимости, крупная – некоторые кости были не меньше фута в длину.

Он бросил в дупло камень, проверяя, нет ли там сейчас кого-нибудь. Из дупла не раздалось ни крика, ни визга, ни шипения или уханья.

Зажав в зубах нож, он полез наверх. Ветвей в нижней части ствола не было, это делало дупло еще более пригодным для ночлега.

Добравшись до дупла, он заглянул внутрь. Ничего не видно. Конрад потыкал в темноту ножом. Пусто.