Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга цены

Теперь Ильяс больше не оставался на ночь в лаборатории, хотя продолжал навещать каждый день, но от этих визитов и рассказов о великой Империи Фоме становилось только хуже. Он не хотел жить в Империи, не хотел соблюдать "разумные" законы, не хотел доказывать свою полезность и вписываться в социум. Но его желание в данном вопросе совершенно не играло роли.

Сегодня Ильяс явился позже обычного и, швырнув на кровать сумку, приказал:

— Одевайся.

А сам вышел. В сумке нашлась одежда, и Фома обрадовался, потому что одежда означала, что они сейчас выйдут за пределы лаборатории. Конечно, вряд ли ему разрешат передвигаться самостоятельно, а еще менее вероятно, что отпустят совсем, но сама возможность увидеть, наконец, что-то кроме серо-зеленых стен, серо-зеленых халатов и серых унылых лиц, наполняла душу почти невозможным счастьем.

Идти самому было тяжеловато, мышцы привычно ныли, голова кружилась, но оно того стоило. Снаружи был день. Светлое, удивительно прозрачное небо, не синее и даже не голубое, какого-то совершенно невероятного цвета, и ослепительно яркое солнце.

— Жарко сегодня, — пробормотал Ильяс.

Жарко? Ну и пусть жарко. На короткой жесткой траве серый налет пыли, дорожка выложена круглыми камнями, между которыми то тут, то там пробиваются к свету хрупкие травинки, а у самой стены растут деревья, невысокие, с аккуратными шаровидными кронами и неестественно-тонкими стволами. Фоме хотелось подойти и пощупать деревья, убедиться в том, что они настоящие и живые, но до стены шагов двадцать, да и Ильяс недовольно хмурится.

— Ну, насмотрелся? Тогда давай, шевелись, ехать далеко.

Увидев у ворот экипаж, запряженный четверкой лошадей, Фома слегка удивился, его память, вернее та ее часть, которая раньше принадлежала кому-то другому, упорно твердила про технику, машины, вернувшиеся из далекого прошлого, невиданное по разрушительной силе оружие и тут…

— Не стоит смеяться над тем, чего не понимаешь. — Ильяс помог забраться в карету. — Империя крайне бережно относится к имеющимся в ее распоряжении запасам энергоресурсов, и несмотря на то, что ученым Третьего дома некогда удалось разработать метод каталитического восстановления нефти, что и позволило Империи достигнуть столь высокого уровня развития, но каждый гражданин осознает, что экономия — основа благополучия.

Фома почти ничего не понял, но на всякий случай поспешил согласиться, этот человек, в которого превратился Ильяс, пугал своим видом, своим тоном, своими непонятными и неприятными речами. Странно, но Фома не мог отделаться от впечатления, что все это — маска. Но зачем? С какой стати Ильясу притворятся кем-то другим?

— Пятьдесят процентов вырабатываемого топлива идет на нужды Военного департамента, потому что безопасность Империи — важнейшая из существующих задач. Остальные пятьдесят процентов в равной степени разделяются между Ульями. — Продолжал рассказывать Ильяс, глядя куда-то в сторону. Экипаж — все-таки называть его каретой язык не поворачивался — весело катился по чистым улицам города, и Фома вертел головой по сторонам, пытаясь рассмотреть как можно больше. Домики аккуратные, в два-три этажа, с одинаковыми светло-серыми фасадами и блестящими на солнце черными крышами.

— Батареи солнечного света, — объяснил Ильяс. — Обеспечивают потребность граждан в электрической энергии.

И снова Фома не понял, хотя… та часть памяти, которая так и осталась чужой, было что-то про солнечный свет и батареи, но Фоме не хотелось портить прогулку копанием в чужих воспоминаниях.

А город закончился, причем как-то сразу, не было ни бедняцких кварталов, ни свалки, ни дичающих садов, просто дорога прямой черной лентой ушла вперед, а серые дома с черными крышами остались сзади.

Ильяс же продолжал бубнить что-то про величие Империи, а Фома, делая вид, что внимательно слушает, любовался темно-золотыми пшеничными полями, и прозрачным небом, и белыми кудрявыми облаками, которым уж точно нет никакого дела до империи.

Ехать пришлось долго, Фома, утомленный обилием впечатлений, даже задремал, и проснулся лишь вечером, когда экипаж остановился. Возница, молчаливый и серьезный, распрягал лошадей, те устало фыркали и тянулись мордами к траве. Фома почувствовал, что тоже устал, мышцы затекли и разболелись, особенно спина, а еще есть хотелось. Почему его не разбудили на обед? И где Ильяс?

Ильяс сидел на козлах и, задрав голову вверх, рассматривал звезды.

— Говорят, раньше люди умели летать там, в пустоте, и даже построили специальный дом, чтобы можно было жить. — Фома заговорил, чтобы привлечь внимание. Сидеть в одиночестве было скучно.

— Базу. — Поправил Ильяс. — Это называлась база. Есть военные базы на земле, есть под землей, есть под водой, и есть в космосе. Когда-нибудь Империя вернет былую славу.

— Опять Империя?

— Всегда Империя, пора бы тебе это понять. Фома… мне нужно с тобой поговорить, вернее, я хочу, чтобы ты понял кое-что, пока есть возможность понимать, а не… — Ильяс осекся. — Пошли, погуляем, ночь сегодня хорошая… Прохладно только, ты не замерз?

— Нет.

Гуляли недолго, Фома машинально отметил, что Ильяс выбрал направление, противоположное тому, в котором возница увел лошадей. Ночь и вправду красивая, Фома уже успел отвыкнуть от того, что ночи бывают красивыми. Трава в лунном свете кажется практически черной, а небо бархатисто-синее и мягкое. Ильяс, присев на упавшее дерево, предложил:

— Садись.

Фома подчинился. Ствол дерева был влажным и холодным, мелькнула мысль об одежде, которая непременно измажется, но раз Ильяс сказал садиться туда, значит…

— Значит, так, Фома, все, о чем пойдет речь, более чем серьезно. Мне все равно, что ты станешь думать обо мне, но, будь добр, выслушай и дай себе задуматься над услышанным. Что, по-твоему, есть Империя?

Фома пожал плечами, над этим вопросом он как-то не задумывался, не было ни времени, ни желания.

— Империя — это место, где люди не живут, а выживают. Правил выживания не так и много: первое — будь как все. Думай как все. Действуй как все. Граждане равны в своих мыслях и желаниях, а желание одно — сделать так, чтобы Великая Империя стала еще более великой, понятно?

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем, чтобы Великая становилась более Великой?

— Спроси у Департамента Пропаганды, по мне — так вздор, но… упаси тебя Бог, Фома, сказать это вслух. Империя — абсолют, а тот, кто сомневается в существовании этого абсолюта — враг. Как здесь поступают с врагами Империи тебе лучше пока не знать, просто запомни: никогда, ни при каких условиях не сомневайся в истинности избранного пути. — Ильяс сжал руку в кулак и со всей мочи врезал по укутанному мокрым мхом стволу. — Это второе правило. И третье — здесь нет друзей, здесь есть камрады, а любой камрад хочет жить и выживать, поэтому, радея о пользе Империи, ежесекундно выискивает врагов и провокаторов…