Е. Кочешкова - Шут. 3 книга

Впрочем, он очень быстро понял — Руальд был прав… Так оно лучше. И демоны с ней, с этой торжественностью. Сдалась она Шуту, как червивые грибы! Зато косых взглядов — вполовину меньше обычного. От пересудов, конечно, никуда не деться, но Шут сразу почувствовал, что на фоне всех дворцовых изменений его неожиданное возвышение оказалось почти незаметным. Ну, болтали об этом придворные дамы да прачки, а спустя пару минут, уже и забывали, имея куда более существенные заботы: первые думали, как бы не схлопотать от своих, якобы обиженных королем мужей, а вторым важнее было не лишиться хлебного места.

Шута эта незаметность только радовала.

Да еще — новое имя. Родовое имя, без которого, уж ясное дело, ни один дворянин пока не обошелся. Руальд не стал долго ломать голову над выдумкой поэтичных благозвучий. У него только один был вариант…

Граф Ветер.

А вот Элея оказалась совсем не равнодушна к тому, что говорят и думают другие люди о новом положении ее избранника. Она с интересом расспрашивала Шута обо всем, слушала внимательно, ловя глазами каждое движение его бровей, усмешку или вздох. Ее волновала любая мелочь, все дела, которыми он занимался в течение долгого дня без нее…

Элея скучала в этом большом загородном доме. Кроме пары новых слуг, с ней осталась только Молчунья. Немая девушка была искренне рада во всем помогать принцессе, которую считала своей спасительницей, но много ли с ней, безъязыкой, наговоришь…

Служанка из Дор-Виара не колебалась даже мгновения, когда ей предложили остаться при дочери короля и следовать за ней в Золотую Гавань. На пути к столице Молчунья не отходила от Элеи, но забота ее была искренней… Девушка очень быстро научилась предугадывать желания принцессы прежде, чем та сама о них задумывалась.

Разумеется, на вопрос поплывет ли она в Брингалин, Молчунья закивала так отчаянно, что Шут всерьез испугался за цельность ее шеи.

А вот матушка Лута уже наверняка была в своих родных краях. Кормилица сопровождала наследника до самого Чертога и пробыла с ним еще несколько дней, но потом все же упросила отпустить ее домой… туда, где простую крестьянскую женщину ждала семья и свои родные дети. Шут со смехом рассказывал Элее, как дивилась всему кормилица, оказавшись во дворце. Как охала на каждую расписную колонну, пышные наряды фрейлин, вездесущую позолоту и прочие неизменные атрибуты королевского двора. Рассказывал, а сам вспоминал себя, точно такого же наивного, не искушенного роскошью дурачка с широко распахнутыми глазами.

Но отъезд матушки Луты имел значение, наверное, только для Фарра. Шут же по-настоящему расстроился, когда узнал что Золотую покинул Кайза…

Шаман исчез, по обыкновению своему ничего не сказав и не считая нужным объясниться. В одно прекрасное утро Шут просто обнаружил, что степной жеребчик его друга больше не стоит в конюшне, а из комнаты, где Кайза жил, пропали все вещи шамана, включая бубен.

Сначала Шут растерялся. На мгновение даже почувствовал себя брошенным и беззащитным, как в детстве. Но потом, конечно, успокоился, решил, значит так надо… что уж тут поделать… Кайза с первого дня тяготился большим городом, хоть и жили они в стороне от шумных улиц. И с самого начала говорил, что скоро оставит друзей.

Только не уточнял когда…

Элея на это лишь плечами пожала. 'Он же шаман, — сказала принцесса Шуту, — он человек степи. Что ему наши правила? . В голосе ее не было обиды или огорчения, только легкая грусть.

Несколько дней Шут ждал, надеясь на возвращение друга, но вскоре увидел сон, который не мог истолковать иначе, как послание.

Привиделась ему широкая, бескрайняя степь, сизые сумерки, ковыль по пояс… И высокий резной столб с диковинными лицами. Под столбом сидел задумчивый Кайза. Вместо бубна он держал в руке черного ворона. Шут хотел спросить, куда же ты, мол, пропал? Но обнаружил вдруг, что нем, как служанка Элеи. Он только-то и сумел — жалобно протянуть руки к шаману, точно малое дитя, потерявшее мать. Но Кайза улыбнулся и покачал головой — не время… Ворон, сидевший у него на запястье, смотрел цепким взглядом, так напоминающим глаза самого шамана. И когда в шелест трав и посвист ветра вплелись негромкие слова, Шут даже не удивился, что заговорила именно птица, а не Кайза.

Увы… проснувшись он почти ничего не помнил из слов ворона. Только одна фраза накрепко засела в голове — 'будь осторожен'…

Больше Кайза Шуту не снился. А Шут не пытался его искать — ни в обычном мире, ни в том, где они встретились впервые.

8

Прощание вышло коротким. Элея старалась не расплакаться, Шут — не обронить чего лишнего и удержать на лице примороженную улыбку. Ну да, она была не слишком хороша, эта нелепая гримаса, но Шут всерьез опасался, что, перестав улыбаться, сам от расстройства наделает глупостей.

Они почти ничего не говорили — все слова были сказаны еще несколько дней назад. И о том, что так надо, и о мудрости высших сил, и, уж конечно, о ничтожности расстояний, которые не в силах разлучить на самом деле… Слова больше не имели смысла, но вот оторваться друг от друга Элея и Шут не могли. Он проводил любимую до самой каюты — большой и светлой, как положено принцессе — и там, в стороне от чужих глаз долго, очень долго обнимал, боясь выпустить из рук. Ему казалось, что мир после этого попросту развалится на кусочки…

Но корабль все равно отчалил.

Шут стоял на берегу, пока силуэт крутобокого судна не исчез окончательно, растворившись в синей облачной дали. До последнего удерживал взглядом этот парусник, которому было доверено самое драгоценное…

А потом пошел в портовую таверну, да и набрался там дешевым, убийственным, как чугунная гиря, ромом. Легче от этого не стало. По правде сказать, только хуже. И валяться бы Шуту среди придорожной канавы, марая свою честь и прекрасный новый костюм в помоях и талой грязи… вот только король, как выяснилось, достаточно хорошо знал повадки своего друга. Едва лишь тот исчез с причала, Руальд сразу понял, куда канул опечаленный господин Патрик. И без лишней огласки отправил одного из гвардейцев вослед новоиспеченному графу… К тому моменту, когда Шут попытался вывалиться за порог таверны, его спокойно поджидал уютный экипаж из дворцовой каретни. И расторопный гвардеец, все это время сидевший за столиком в том же заведении. Надо отдать должное, парень успел поймать Шута прежде, чем тот приложился лбом о дверной косяк.

Позора избежать удалось. А вот последствий такого лечения от тоски — не очень-то…

Шут проснулся, когда за окном еще царила непроглядная темень. Было ему так худо, хоть кричи, но первым делом, как обычно, он пожелал убедиться, что любимая рядом… и, не найдя ее, сразу же все вспомнил. Все понял… даже то, что кровать эта — не в загородном доме, а в той самой комнате, где он провел без малого десяток лет.