Кэтрин Фишер - Оракул

— Никто не может молчать шестьдесят лет подряд. — Орфет горько усмехнулся. — Ты бы, писака, и шести недель не протянул. Когда я попал во дворец, он был Архоном уже пятьдесят лет. Эти годы не прошли для него даром; он стал чудаковатым, состарился раньше времени. Но он любил музыку. А я умею играть, как вы верно заметили, госпожа. Поэтому я играл для него далеко за полночь, когда все уже спали. Ему было все равно — что день, что ночь. Он потерял ритм. Ел, и спал, и бродил по комнатам, когда заблагорасудится. Как-никак, внутри у него был Бог...

Полдень давно миновал. Внезапно Мирани вспомнила о церемонии; тело Архона уже лежало в Доме Музыки, и ей надо было вернуться до темноты.

— Сейчас они играют для него, — прошептала она.

— Я играл не так. — Орфет поскреб щетину на подбородке, сплюнул на пол и сказал: — Если бы я мог вам доверять...

— Мы привели тебя сюда.

— А я не знаю, зачем. — Мирани нетерпеливо встряхнула головой.

— Потому что он так велел! Потому что будет новый Архон, и мы должны быть уверены, что он избран Богом, а не...

Он кивнул.

— А не Аргелином. Понятно. — Бросив на Сетиса полный сомнения взгляд, музыкант сложил руки на груди. — Правильно. Он знал, что его убьют. Ждал этого. Он начал узнавать об их планах, слишком глубоко вникал в налоги, интересовался ходом дел, тем, как Аргелин берет взятки у богатых и тиранит бедных. Я советовал ему помалкивать, но он послал за Аргелином. Они поспорили. Я слышал, как генерал сказал: «Что ты можешь сделать против меня, старик? Даже Бог должен знать свое место».

Сетис похолодел.

— Но Оракул сказал...

— О да, — язвительно кивнула Мирани. Она слишком хорошо помнила, как Гермия вышла из святилища, бледная как полотно. Села, словно не в силах удержаться на ногах, и сказала, что с ней говорил Бог и что Бог приказал умертвить Архона, тогда будет дождь.

Орфет расхохотался.

— Она лжет. Жрецы, наблюдающие за небом в Городе Мертвых, неделю назад прислали в Храм секретный доклад о том, что ожидается небольшой дождь. Понимаете? Это и стало предлогом. Для нее и Аргелина. Они убили Архона, и дождь действительно пошел. Он их ненавидел, не доверял им, и они боялись, что он может их разоблачить. Народ его любил. Теперь он мертв, и они посадят на его место того, кто им угоден. Мальчика, которым легко управлять.

Сетис присвистнул. Но еще больше его удивила девушка: она кивнула, как будто не услышала ничего для себя нового.

— А Оракул?

Орфет упрямо пожал плечами. Сначала дайте вина.

Сетис вышел и принес вина — бледно-желтого и, наверное, кислого, потому что Орфет, мигом опорожнив кружку, поморщился.

— О боже! — Потом подался вперед и быстро заговорил: — Однажды ночью Архон поведал мне, что Гласительница лжет. Она предала Оракула. Ответы на вопросы людей, те, за которые они платят золотом и серебром, она сочиняет сама. Вот почему купцам из Таллы было велено прекратить торговлю: Аргелин проложил свои собственные торговые пути, и конкуренты ему не нужны. И вот почему Оракул приказал войскам напасть на Хиос, это гнездо мятежников. Аргелин хотел этого, и Оракул сказал «да». Бог разгневался, поэтому и нет дождя. Он говорит, но она его не слышит. Она растеряла свою силу, если когда-нибудь и имела ее.

Мирани покачала головой и заметила, что все смотрят на нее.

— Мне нужно возвращаться, — смущенно пробормотала она, вставая. — Я и так опоздала. Мы поговорим позже, обсудим, что нам делать, но...

— Нам? — Сетис тоже встал. — Госпожа, я в этом не участвую!

Орфет настороженно замер.

Мирани кротко проговорила:

— Ты слишком много знаешь. Ты сам это сказал. Я заплачу тебе за помощь.

Она сняла с шеи одну из золотых цепочек и протянула ему.

— Сбереги Орфета. Это плата за пищу и воду.

— Но здесь живут мудрец и сестра! Подумай, вкакой они опасности!

— Солдаты сюда не заглянут.

— Я говорю не о солдатах! — Сетис понизил голос — Он пьяница.

— Ему больше некуда идти...

Сетис неохотно взял золото. Оно сохранило тепло ее шеи.

Орфет фыркнул.

— Гермия расправится с тобой в первую очередь.

— Со мной? Почему?!

— Тебя наверняка заподозрят. А иначе почему тебя избрали Носительницей? Ты очень скоро умрешь, девочка, потому что понесешь Бога через Дом Траура, а он уничтожает своих слуг. Полезная для Аргелина привычка... А насчет того, чтобы спрятаться здесь, — я согласен, укроюсь, пока не придет время для моего мщения. — Он налил себе erne вина и залпом выпил.

Дрожа от холода в разгар жаркого дня, Мирани направилась к дверям. Сетис осторожно выглянул на улицу:

— Никого.

— Я вернусь, как только смогу. Пожалуйста, береги его.

— Его! — нахмурился Сетис. — Я больше тревожусь за свою семью.

Она горестно кивнула.

— Да, понимаю, прости меня. Он не навлечет на вас беду, я уверена. Клянусь, я все улажу. Просто на закате тело Архона будет внесено в Третий Дом, и я должна быть там.

— Удачи, — пробормотал он. Она поспешно убежала.

Сетис окинул взглядом соседние дома, не заметил ничего подозрительного и затворил дверь. Привалившись к створке спиной, утер пот с лица. Потом перевел дыхание и вернулся во внутренний двор.

— Похоже, мне от тебя не избавиться.

Орфет уже прикончил вино. Он еле ворочал языком, глаза затуманились.

— Не волнуйся. Я тебя тоже терпеть не могу, — пробормотал он.

Мост она пересекла бегом. Девятерым не положено бегать. Это ниже их достоинства. Возможно, как раз в эту минуту с террасы Верхнего Дома за ней наблюдает Гермия.

Задыхаясь и хватаясь за бок, Мирани замедлила шаг. Смешно волноваться из-за того, что тебя заругают за беготню, когда ты впуталась в предательский заговор. Но нет, настоящая предательница — Гермия. Гермия предала Оракула! Но если Бога все равно нет...

Мирани покачала головой. Тропинка уходила круто вверх, а вчерашняя Процессия совсем истерла ее ноги; в сандалии забилась пыль и мелкие камушки.

Когда она наконец добралась до входа в Оракул, то уже не могла стоять на ногах; осторожно сев на обочину, она сняла сандалию и, морщась от боли, торопливо отряхнула стертую до крови ногу.

Рядом с ней что-то зашевелилось.

Змея!

С испуганным вскриком Мирани вскочила на ноги; в порыве ужаса, столь же инстинктивном, как и ее собственный, маленькая зеленая ленточка проворно отползла в сторону. С мгновение они смотрели друг на друга.

Потом змея скользнула под камень и исчезла.

Мирани выдохнула и прикусила губу. Привалившись к каменному косяку Оракула, надела сандалию и дрожащим голосом произнесла:

— Полагаю, это был ты, Ярчайший?

Из-под камня струились мелкие песчинки.