Владимир Мясоедов - Море сумерек

Самыми обычными в чудовищной конструкции были ее пассажиры. В них Каэль без труда распознал товарищей по несчастью — узников. По обтрепанной одежде, запаху давно не мытых тел, истощению, приведшему некоторых к неспособности стоять, и лихорадочному блеску в глазах, наверное, точно такому же, как тот, что полыхал в очах самого бывшего обитателя камеры смертников. И еще у них было оружие. Сваленные кое-как в кучу клинки и копья стражников с покрытыми кровью рукоятями и чистыми лезвиями не оставляли сомнений в том, какая именно судьба постигла их прежних хозяев.

Но не успел Каэль подобрать себе меч или что-то подобное, как в коридорах тюрьмы раздался безумный хохот, сопровождающийся злым ревом дракона. Молнией развернувшись к новой угрозе и призвав магию, окутавшую его пальцы грозовыми разрядами, Каэль увидел, как громадное, плюющееся кислотой, проедающей камни, чудовище буквально сносит с лап живая плоть, бурлящая, смеющаяся тысячами кроваво-алых ртов.

— Таран тьмы! — завопил эльф, висящий на стене, и тени, окутывающие его, немедленно устремились вперед все без остатка, сорвав с ящера жуткую и извращенную пародию на нормальную жизнь и отбросив ее дальше в глубь коридора. Казалось, что трепыхающееся нечто прижали к камням силуэты, выделяющиеся черным пятном даже на фоне темноты. Только сейчас воин-маг понял, что это. Шиноби был окутан настоящим коконом из духов или, быть может, призраков, которые, очевидно, служили ему одновременно и защитой, и оружием. — Чего вы стоите? Жгите его!

Последнюю фразу он издал уже на полпути к полу, на который и упал с глухим стуком, сопровождаемым сдавленным орочьим ругательством. Видимо, магия, удерживающая сумеречного эльфа на стене, внезапно исчезла.

— Давайте, девочки! — скомандовала одна из воительниц, устроившихся на летающем артефакте, и два выступа по бокам, которые бывший узник поначалу принял за декоративные ступеньки причудливой формы, извергли из себя потоки пламени. Огненные струи прочертили между тварью и ошалело мотающим рогатой башкой ящером дорожку, в которой, казалось, плавился даже камень, отсекли выбравшемуся из камеры монстру путь в глубины тюрьмы и только потом накинулись на чудовище.

— Нет! Нет! Только не снова! — завопили на эльфийском языке тысячи исходящих чадным вонючим дымом зубастых пастей на груди плоти. Беспорядочно замолотили в воздухе щупальца монстра, на глазах покрывающиеся чешуйчатой броней и какими-то зазубренными крючьями. — Не хочу!

Паре щупалец удалось стряхнуть с себя духов, и они, раскрыв моментально образовавшиеся на них рты, начали плеваться в сторону летающей повозки десятками длинных, тонких и на вид даже острых костяных игл. Но воздух перед воительницами пошел рябью, и на ситуацию в подземелье как будто глянуло чье-то лицо, черты которого различить оказалось неизмеримо сложно. В этой-то нематериальной физиономии и застряли необычные метательные снаряды.

— Так, — голос, напоминающий рокот грозы, прокатился по коридору, — и тут монстры!

Вырвавшаяся из губ, свитых струями ветра, молния поразила беснующуюся тварь, окутав ее мелкой сеткой синих искр. Для чудовища удар оказался роковым, и оно, взвыв на прощание особо пронзительно, растеклось озером слизи, в центре которого полыхал разноцветьем медленно растворяющийся в омерзительной субстанции, но все еще шевелящийся скелет.

— Дела… — задумчиво пробормотало гигантское лицо. — Я думал, это что-то вроде шоггота, а оказалось, просто слабенький маг хаоса.

— Слабенький?! — поперхнулся эльф-гигант. — Мих, да он нам чуть дракона не сожрал!

— Полноценный посвященный этой странной силы мог бы закусить даже камнями, его окружавшими. — Призрачное лицо начало развеиваться. — Поторапливайтесь! Почти все представляющее ценность в этой тюрьме уже отправилось к нам в пустыню. Вы да Кайлана, что грабит какую-то подпольную лабораторию, выводящую мутантов, последние. Мы и так возимся здесь непозволительно долго, еще чуть-чуть — и лорды-жрецы притопают узнать, что за переполох мы устроили. А я один всем троим накостылять точно не сумею.

Это требование придало прыти в осмотре оставшихся на этаже камер, впрочем не увенчавшемся результатами. Каменные мешки пустовали, и только в одном обнаружился прикованный к стене скелет. Его Шиноби моментально разобрал по косточкам, которые распихал по несколько штук каждому эльфу, не исключая бывших узников, велев им внимательно следить за подозрительными предметами и, в случае чего, сразу сообщать об опасности. Не приходилось сомневаться, что после стычки с жутким монстром это приказание будет выполнено с большой охотой, и просто удивительно, как не случилось ни одной ложной тревоги.

Каэлю досталась левая лопатка, палец с ноги и место в хвосте очереди, уходящей в портал.

«Интересно, — думал он, продвигаясь шаг за шагом в сторону черного камня тумбы, телепортирующей в обитель сумеречных эльфов, — а Сариэль они тоже забрали? И как она выглядит без следов от укусов лесных паучков?»

Краткий миг в глазах воина-мага плясала взбесившаяся радуга, а уши различали одновременно и шепот, и крик, который ни одно существо смертного мира издать не может, и вот он уже стоит под солнцем, от палящих лучей которого немедленно захотелось куда-нибудь спрятаться.

— Никогда не был в пустыне, — пробормотал Каэль, осматриваясь по сторонам. — Зелени действительно мало, но думал, ее тут вообще не будет.

Ноги бывшего пограничника утопали в песке, не знавшем травы, но всего в десятке шагов от него из своеобразной грядки росла настоящая, пусть и достаточно редкая, стена толстых круглых стеблей с четко выраженными междоузлиями. Тонкие длинные листья, напоминающие то ли наконечники копий, то ли кинжалы, уныло опустились вниз и едва колыхались на слабом ветру. За растениями просматривались контуры каких-то строений и таких же зеленых преград.

— Ты посреди парка стоишь, придурок, — хмыкнул сзади высокий женский голос.

Эльф развернулся и, осознав, что именно видят его глаза, ударил. Молния, любимейшее и наиболее мощное заклятие бывшего пограничника Древнего леса, коснулась черной как ночь кожи дроу и стекла с нее, словно вода, впитавшись в песок.

— Очередной придурок, — констатировала представительница жестокой и злой ветви народа перворожденных, взмахнув хлыстом, который сжимала в руке.

Очнулся Каэль в каком-то помещении, живо напомнившем ему камеру смертников: окон нет, со всех сторон темный камень, единственный свет от рун. Вот разве что лежал он не на охапке соломы, полуистлевшей от натиска беспощадного времени, а на довольно мягкой кровати. Очень болела голова, а перед глазами до сих пор стоял перепачканный в крови грузик, который, как живой, метнулся за пытающимся увернуться эльфом и тюкнул его куда-то в лоб.