Маргарет Уэйс - Драконы зимней ночи

– Ведите их сюда!

Подталкивая черенками копий, стражники повели их вперед, и Танису удалось пристроиться к Стурму.

– Как ты думаешь, с кем нам придется иметь дело? – прошептал он.

– Если город все еще возглавляет Правитель – считай, что нам повезло, – тихо ответил Стурм. – Тарсийские Правители с давних пор пользуются репутацией праведных и честных судей… – И он передернул плечами: – К тому же что, собственно, можно поставить нам в вину? Мы же ничего дурного не совершили. Ну, выпроводят из города с вооруженным эскортом…

Танис с сомнением покачал головой, переступая порог зала суда… Ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к потемкам изрядно загаженного зала, где пахло еще почище, чем в прихожей. Недаром двое членов тарсийского Совета то и дело подносили к носу апельсины, утыканные почками гвоздики…

Всего же их было шестеро, и они сидели на скамье, установленной на возвышении, по трое справа и слева от Правителя, чье высокое кресло стояло посередине. Когда ввели задержанных. Правитель поднял глаза. При виде Стурма его брови так и взлетели, и Танису показалось, что его лицо несколько смягчилось. Правитель даже кивнул рыцарю, вежливо здороваясь с ним, и в душе Таниса шевельнулась надежда. Спутники прошли вперед и выстроились перед судейской скамьей. Стульев для таких, как они, предусмотрено не было: просители и арестанты стоя обращались к Совету.

– В чем обвиняются эти люди? – спросил Правитель.

Старшина зло глянул на друзей.

– Затеяли потасовку, государь, – сказал он.

– Затеяли! Потасовку!! – взорвался Флинт. – Ничего мы не затевали!.. Если хотите знать, во всем виноват этот безмозг…

Тут из густой тени появился некто в долгополом балахоне и зашептал что-то на ухо Правителю. Никто из друзей не заметил этой личности, когда их вводили в зал, и обратили на нее внимание только теперь.

Флинт закашлялся и умолк, метнув на Таниса угрюмый, значительный взгляд из-под густых белых бровей. И покачал головой, ссутулив плечи. Танис только устало вздохнул. Гилтанас неверной рукой вытер окровавленный лоб: тонкое лицо эльфа побелело от ненависти. И лишь Стурм сохранял внешнее спокойствие, разглядывая жуткие, получеловеческие, полузмеиные черты драконида.

После того, как ушли стражники, оставшиеся в гостинице еще битый час сидели все вместе в комнате Элистана. Карамон с обнаженным мечом стоял возле двери, а Речной Ветер наблюдал за окном. Издали слышался шум и выкрики сбежавшейся толпы; друзья переглядывались, терзаемые беспокойством и страхом. Потом шум улегся.

Сидевших в комнате не беспокоил никто. Гостиница точно вымерла.

Утро превратилось в день… ничего так и не произошло. Бледное солнце плыло в небе, не давая тепла. Наконец Карамон вложил меч в ножны и зевнул. Тика передвинула свой стул поближе к нему. Речной Ветер покинул окно и встал подле Золотой Луны – та вполголоса разговаривала с Элистаном, строя какие-то предположения о дальнейшей жизни восьмисот беглецов.

И лишь Лорана так и не отошла от окна, за которым, кроме пустынной улицы, ничего не было видно. Даже стражникам надоело прохаживаться – они попрятались в подворотнях, кутаясь в плащи и пытаясь хоть как-то согреться.

Позади нее засмеялись чему-то Тика и Карамон. Лорана оглянулась на них. Карамон говорил слишком тихо, так, что она не могла разобрать слов, но, судя по жестам, он описывал какую-то битву. Тика слушала очень внимательно, глаза девушки сияли восторгом.

Пока они разыскивали Молот Хараса, юная официантка побывала во множестве схваток. И хотя было видно, что великой фехтовальщицы из нее не получится, орудовать щитом она выучилась просто на зависть. И доспехи свои она теперь носила с небрежным видом заправского вояки. Латы ее по-прежнему выглядели разношерстными: Тика знай добавляла к ним все новые детали, подобранные на полях битв. Кольчуга и рыжие кудри одинаково ярко блестели на солнце. Карамон разговаривал с Тикой запросто, очень по-дружески. Они не касались друг друга – еще бы, ведь брат Карамона не сводил с них золотых глаз, – лишь вплотную сдвинули головы.

Лорана вздохнула и отвернулась от них. Ей было очень одиноко. И очень страшно, ибо слова Рейстлина так и звучали у нее в ушах.

Чей-то вздох прозвучал поблизости, точно эхо ее собственного, но сожаления в нем не было – лишь раздражение. Она скосила глаза и увидела Рейстлина. Маг закрыл книгу заклинаний, которую пытался читать, и передвинулся туда, куда сквозь оконное стекло падали солнечные лучи. Эту книгу ему приходилось штудировать ежедневно. Всем магам приходится время от времени заново перечитывать слова заклинаний, ибо те имеют обыкновение гаснуть в памяти, словно искры огня. К тому же каждое произнесенное заклятие отнимает у мага часть его духовных и физических сил – пока он не выдохнется настолько, что вовсе не сможет далее колдовать, не дав себе передышки.

Могущество и волшебные способности Рейстлина значительно возросли со времени той памятной встречи в Утехе. Овладел он и теми заклинаниями, которым научил его Фисбен – старый, наполовину впавший в детство маг, погибший в Пакс Таркасе. Но вместе с волшебной силой Рейстлина возрастали и сомнения его спутников. Отказать ему в доверии у них не было повода: напротив, его магия не раз спасала им жизнь. И все-таки они поневоле сторонились его – таинственного, молчаливого, скрытного…

Рейстлин смотрел наружу, на улицу. Пальцы его рассеянно ласкали иссиня-черный переплет драгоценной Книги Фистандантилуса, доставшейся ему в Кзак Цароте. Золотые глаза мага с их зрачками, похожими на песочные часы, холодно поблескивали.

Лорана не была охотницей до разговоров с этим человеком, но ей необходимо было знать: «долгая разлука» – что он имел в виду?..

– Что ты видишь там, вдали?.. – спросила она негромко, подсаживаясь к нему. Колени эльфийки ослабли от волнения и страха.

– Что я там вижу… – повторил он так же негромко: В голосе его не было привычной едкой горечи – лишь боль и печаль. – Я вижу время, – продолжал он. – Время и то, как оно воздействует на все сущее. Я вижу, как старится человеческая плоть и умирает – частица за частицей, Я вижу, что цветы цветут лишь для того, чтобы увянуть, а деревья навсегда теряют свой зеленый наряд. Вечную зиму, вечную ночь без рассвета – вот что я вижу…

– Это… сделали с тобой в Башне Высшего Волшебства? – потрясенно выговорила Лорана. – Но почему? Зачем?..

Рейстлин улыбнулся своей кривой и нечастой улыбкой.

– Чтобы беспрестанно напоминать мне о том, что и сам я не вечен. Чтобы научить меня состраданию… – Его голос стал еще тише. – Я был мальчишкой, самоуверенным и гордым мальчишкой. Я был самым младшим из всех, когда-либо допускавшихся к Испытанию. И я думал – «вот сейчас-то я им всем покажу»!.. – Он сжал костлявые кулаки. – Что ж, я им показал. И тогда они изранили мое тело, а разум довели до того, что я…