Ник Перумов - Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2

Конгрегация же решила Мельин не сдавать. Императора встретили наглухо замкнутые ворота и гордые знамёна знатных родов, щедро украсившие стены и надвратные башни. Легионы поломали бы зубы о столичную твердыню; всё, о чём в своё время толковал Брагге проконсул Клавдий, вышло бы справедливо и для имперской армии: крепкие и высокие стены, близость воды, обильные запасы.

– Скаррон, твой Девятый Железный останется здесь, – бросил Император, закончив объезд города. – Мятежники не должны высунуться за стены. Как это сделаешь – не мне тебя учить.

– А чего тут учить? – ухмыльнулся тот. – Костров побольше палить станем, манипулы под разными значками туда-сюда погоняем. Не впервой, повелитель! Ну, а когда разберутся да прочухаются – уже поздно будет.

– Всё верно. И помни, нужно не просто удержать их в городе – а и сберечь легион. Надавят – отходи, сдерживай, но не переусердствуй. Стоять насмерть сейчас нужды нет.

– Как же «нет», повелитель, а если они в спину войску ударят? – возразил командир Девятого легиона.

– Не успеют, – уверенно сказал Император. – Пока разберутся, пока развернут конницу – мы уже доберёмся до Нерга. А без всебесцветных вся эта Конгрегация… – Он покачал головой и усмехнулся: – Сама развалится.

– А козлоногие?

– А им сейчас не до нас.

– Не умеете вы, эльфы Тёмные, в осадах сидеть, – основательно и веско пробасил Арбаз, стягивая сапог и с наслаждением шевеля пальцами. – Времени-то всего ничего прошло, а вы уже стонете. Хорошо, что гаррат не слышит. Впрочем, даже услышь он, вам-то что – он добрый, милостивый, нет бы отправить лет на триста драконий навоз разгребать. Ну, чего хнычете, чего стонете? Вода у нас есть. Припасов маловато, что верно, то верно, но гном, если надо, и дольше протянет, хотя брюхо у нас куда вместительней вашего. Ты, Ульвейн, скоро заклятье закончишь? Козлоногих жжём сотнями, они уж и сунуться боятся, нам самим спускаться приходится. У меня заряды к бомбарде кончаются. – На лице гнома отразилась искренняя озабоченность. – Опять же людям от нас немалое облегчение. Твари стоят, как цепями к нам прикованные. Потерь, считай, нет, полдюжины легкораненых. Живи да радуйся, эльфы! Нет, всё-то вам не так.

– Разговаривающих или хотя бы воющих всё меньше. – Ульвейн за эти дни исхудал, спал с лица, кожа потемнела. Щегольской смарагдовый наряд обратился в грязные, прожжённые во множестве мест лохмотья. – Силу для моих чар с каждым днем набирать всё труднее. И я чувствую, что твари опять оживились на востоке. Едва ли обитателям Мельина сейчас легко, любезный гном.

– Всем сейчас шею стянуло. – Арбаз сплюнул. – Ты скажи, эльф, сколько тебе ещё этих «разговаривающих» потребно? Отличать я и мои их можем, достать трудненько, что правда, то правда, но – не невозможно. Придётся только чуть подальше отойти.

– Ага, и потом выручать тебя всем отрядом будем, – огрызнулся Аррис. Эльф баюкал левую руку, замотанную тряпками и висящую на перевязи: магия затянула рану, но какое-то зловредное чародейство в ней до сих пор оставалось. – Уж лучше потихоньку-полегоньку…

– Потихоньку да полегоньку не получится, – отрезал Арбаз. – Гаррат велел вас вытащить и поспешать обратно. А мы тут сидим, штаны протираем. Нет, господа эльфы, вы как хотите – этой ночью я пойду на промысел. Ульв, последний раз спрашиваю – сколько этих тварей тебе нужно?

– Дюжину, – отвёл глаза эльф. – Дюжину разговаривающих или пять сотен вопящих. Молчунов не надо совсем.

– Будет сделано. – Гном ухмыльнулся в бороду. – Нуте-с, сколько ж у нас осталось красной смеси?.. – Он встал на колени перед сундучком, на котором только что сидел, распахнул крышку и стал копаться в почти полностью опустевших алхимических склянках, уютно устроенных в выложенных мягким выемках. – Маловато, эх. Ну ничего. И белая для такого случая сгодится, и даже лиловая.

Он принялся откупоривать флаконы, отмеряя мензуркой сухо потрескивающие порошки, – по их крупинкам иной раз проскакивала быстрая цепочка разноцветных искорок. Оба эльфа взирали на священнодействие с неподдельным уважением. На что способны заряды Арбаза и его бомбарда, они уже видели.

– Эй-гой! Хассар! – окликнул он проходившего мимо гнома – доспехи того покрывала копоть, верно, только что поднялся от внешнего палисада. – Собери наших. Болтунов пойдём промышлять.

– О! То дело! – обрадовался Хассар. И рысью припустил в глубь осаждённого лагеря, выкрикивая: – Нором! Ковдан! Шумр!..

– Он мне всю дичь распугает, – усмехаясь, пробормотал Арбаз, ссыпав наконец все потребные порошки на расстеленную тряпицу. – Так, завернуть, запечатать… А вы, господа эльфы, не глазейте на меня, словно на воплощение Прекрасной Дамы. Может, нам придётся улепётывать отсюда во все лопатки.

– Наши давно готовы. – Аррис последний раз погладил перевязанное предплечье и встал. Лук остался висеть за спиной в саадаке, сегодня для боя эльф выбрал небольшой арбалет, его можно было заряжать и одной рукой.

– Тогда ждите меня, – распорядился Арбаз. Его сородичи уже собирались – все в разномастной кованой броне, с причудливыми боевыми устройствами-огнебросами, скрещенными с топорами, секирами и даже мечами. Сам предводитель гномов встал, последний раз кивнул эльфам, бросил на лицо глухое зеркальное забрало и что-то забубнил себе под нос, не обращая больше ни на что внимания.

– Идём, Аррис. – Ульвейн тоже встал, пошатнулся, болезненно поморщившись и схватившись за бок. – Если борода сказал, что добудет болтунов, значит, добудет. Даже если его самого принесут на носилках.

Никто не допускал даже мысли, что «полк» Арбаза может оставить его тело врагам, кем бы они ни были.

Ворот в наспех возведённом частоколе эльфы-строители не предусмотрели. Арбаз ловко набросил поверх городьбы стёсанное бревно, с лёгкостью, какой никогда бы не заподозрили в грузном, перевитом вздутыми мышцами теле, взбежал на самый верх, замер, балансируя, на виду у всего козлоногого воинства.

– Вы! – заорал, надсаживаясь, гном. – Рогатые вонючки! Мешки с трухой! Гнилозадые коровы!..

Козлоногие – те, кто мог говорить или хотя бы рычать, – встретили эти слова истошными воплями. Неважно, что гном говорил на языке, созданном Хедином для своих подмастерьев, и знать его твари вроде бы никак не могли; неважно, что ругательства эти были совершенно лишены остроумия или подлинной насмешки; Аррис с Ульвейном подозревали, что кричать Арбаз мог и что-то вроде: «да здравствует великий Неназываемый, наш бессмертный вождь и учитель!», и это сработало б не хуже.

Гном удовлетворённо кивнул и ловко спрыгнул вниз – ещё одна небольшая привилегия подмастерьев Познавшего Тьму. Следом за ним посыпались его однополчане.