Никому и никогда - Loafer83
— Здесь? — спросил Максим.
— Не знаю, — честно ответила Альфира и сняла очки. Без очков она выглядела беспомощной. Вдруг она зажмурилась и выронила очки, закрыв уши. Альфира открыла рот для крика, но из нее ничего не вырвалось, кроме ледяного дыхания, вслед за которым из глаз потекли крупные слезы.
— Альфа, да что с тобой? — Юля подняла очки и потащила ее подальше от вентиляции. Максим остался там, что-то отмечая на карте и записывая. Юля вела Альфиру к улице, где было больше света и другая жизнь, с пассажирами на остановке, с машинами и светом в окнах. Она оглядывалась на брата, теряя его высокую фигуру во внезапно спустившихся сумерках, лишь свет экрана подсказывал, что он стоит там.
— Пошли. Давай быстрее, — Максим появился внезапно, взяв Альфиру под руку, сквозь ленивый и наглый поток переводя их по зебре. Машины тормозили, кто-то недовольно бибикал, привыкнув к тому, что здесь можно ехать до круга без остановки. Они прошли, не останавливаясь мимо ресторана, Максим вел к гаражам, чтобы пройти в их квартал между школой и домом, но Альфира потянула во двор.
Она вырвалась и побежала к другой венткамере, выкрашенной темно-зеленой краской, потемневшей и облупившейся с годами и казавшейся в сумерках отрубленной головой каменного великана в разбитом шлеме. Она встала перед ней на колени, не задумываясь, что будет с платьем, и схватилась руками за решетку.
— Ты что-то слышишь? — с ужасом спросила Юля.
— Не знаю, не знаю! — закричала Альфира.
— Так, тебе пора домой, — Максим взял ее на руки и пошел к гаражам. Альфира не сопротивлялась, она притихла и будто бы уснула. Юля шла рядом, нервно кусая губы. У второй камеры ей стало как-то нехорошо в груди, сердце сковало холодом, но больше ее волновала Альфира. Юля никогда не видела, чтобы она себя так вела, чтобы так долго плакала или кричала. Альфира никогда не кричала, Юля думала, что она и не умеет кричать.
— Дальше я сама, — Альфира с тоской посмотрела на свой подъезд, очки она убрала в рюкзак и без очков двигалась неуверенно. — Там с меня будут снимать стружку. Это не очень интересно.
— Если хочешь, я могу сказать, что это мы тебя задержали, — предложила Юля.
— О, не! Вот этого точно не стоит делать! — Альфира смешно замахала руками и жестами показала, как ей будут медленно и с наслаждением отпиливать голову. — Они мне в вину поставят, что я не могу за себя отвечать, что сваливаю на других, что каждый должен сам за себя отвечать и так до утра, а завтра вечером продолжат. Я же у них самая бестолковая.
— Глупые они у тебя, — с досадой сказал Максим и, подумав, добавил. — Наши не умнее.
Юля обняла подругу, Альфира смущенно помахала Максиму, она была до сих пор немного красная от смущения. Когда она скрылась в подъезде, Юля вопросительно посмотрела на Максима.
— Я зайду, а то наши тебя съедят. Папа вроде вернулся.
— Вернулся, мама его обрабатывает. Знаешь, сколько они спорили по телефону о моей работе? Я уши заткнула, они вообще не стесняются! Мама в последнее время все на громкой связи обсуждает, еще и требует, чтобы я слушала.
— Это она у бабушки переняла. Походу маразм надвигается, — Максим ухмыльнулся. — Тяжело тебе.
— Конечно, сам свалил и радуешься, — Юля ощутимо ткнула кулаком в живот, Максим от неожиданности охнул.
— Поверь, если бы я остался, было бы еще хуже. Пошли, а то мамаша, наверное, уже рвет и мечет.
— Ой, я у Альфы телефон и ключи не забрала. Да и черт с ними, завтра заберу.
Они посмотрели на окна шестого этажа, ища силуэт Альфиры, но там горел яркий свет и никого не было видно. До дома шли молча, Юля думала, как спросить у Максима, посоветоваться, но не могла даже сформулировать самого простого вопроса. Она сильно устала, ноги чесались и гудели, как и руки с плечами, на которые будто бы кто-то навалил две чугунные наковальни, тянувшие Юлю к земле. Она была готова уже просто лечь в траву и уснуть. Максим взял сестру под руку и потащил домой, она как в младшей школе еле волочила ноги. Утром маленькая Юля не хотела идти в школу, а днем возвращаться домой, а Максима отпускали гулять только тогда, когда он сдаст сестру матери.
Дома Максим взял основной удар на себя. Юля успела спрятаться в ванной и принять душ, пока мать обрушивала первую волну негодования, рассказывая сыну, какая Юля стала непослушная и как она беспечно и отвратительно относится к своему будущему. Отец смотрел на кухне телевизор, делая вид, что его это не касается. Под звуки маминых воплей и криков политических шоу, Юля, переодетая в пижаму, шмыгнула к себе, бесшумно закрыв дверь.
— Ты должен повлиять на сестру. Она нас не слушается, будто мы для нее ничего не сделали! — возмущалась мать, Максим спокойно пил чай, зная, что сейчас лучше ничего не говорить. Любое возражение или даже согласие будет трактоваться против него — это как брызнуть жидкость для розжига в занявшиеся угли, чтобы пламя полыхнуло ярче. — Юля! Юля, иди сюда!
Максим поспешно встал и пошел за матерью. Отец сделал звук на телевизоре громче. — Не придуривайся, я же вижу, что ты не спишь!
— Она спит, мама. — Максим поправил простынь, с нежностью и тоской от стыда за мать смотря на сестру. Юля отвернулась к стене и спала глубоким сном, даже если ее сейчас тормошить, она не проснется. — Мама, отстань от нее.
— Нашелся, защитник, — недовольно бросила мать. — А с тобой, доченька, мы поговорим завтра.
Она вышла из комнаты. Максим открыл окно шире, впуская легкий летний ветер с запахом цветов и скошенной выгоревшей травы. Он сел на край кровати и слушал, как она дышит. Юля изредка дергалась во сне, но не просыпалась. Он погладил ее по спине и подумал, что после окончания школы обязательно заберет ее к себе, пускай придется покупать кровать и селиться на кухне. Пацаны будут рады, но с ними ей будет гораздо лучше и безопаснее, чем
