Кровавая Мачеха (СИ) - Ольга Ружникова

— Ваше Величество, — голос второй любимой придворной дамы громче, тверже, настойчивее и решительнее Эйдиного.

Но Элгэ затруднится сказать, кто из девушек смелее. Кто пойдет дальше — если потребуется.

Эйда не раз рисковала жизнью ради маленькой дочери. Стефани с оружием в руках стояла на стенах михаилитской крепости, защищая себя и других от озверевшей солдатни Эрика — Кровавого Бастарда.

Элгэ вопросительно повернулась к Стефани:

— Мой муж будет просить Его Величество отпустить нас в загородное поместье — заняться делами хозяйства. А я прошу вас позволить мне оставить двор.

— Конечно, позволяю, — Элгэ выдавила теплую улыбку. — И буду рада вновь видеть вас здесь, когда хозяйственные дела больше не потребуют вашего постоянного присмотра.

Ничего удивительного, что от нее уже разбегаются наиболее разумные фрейлины и придворные дамы. Если уж сбежала родная сестра…

— Благодарю вас, Ваше Величество.

За свободу, понятно. За право дышать подальше от столицы. Так и не переставшей быть слишком опасной. Не нужно любить дикий разгул и разврат, чтобы не желать становиться ханжой в закрытом балахоне. Всегда есть те, кому не нужны ни пьяный кабак с разнузданным борделем, ни холодная монастырская келья. Причем, отнюдь не михаилитская.

Виктора Весенним Королем называют всё реже и реже. Только он этого не слышит, потому что внимает лишь придворным льстецам.

А может, и еще кому, кого Элгэ не знает. К ней он прислушивается слишком редко и мало. И всё реже приглашает на военные советы. Да и вообще — на любые, где речь идет о делах.

Впрочем, прозвище «Весенний Король» Виктору не слишком и нравилось. Ему больше не хочется думать и вспоминать о собственной молодости. Внезапно он начал ее стыдиться.

Нынешний Виктор предпочитает зваться «Справедливым» и «Отцом Народа Эвитана». Ну и «Великим» еще заодно — куда ж без этого? Так же назывался когда-то легендарный Сезар Основатель. Правда, лишь благодарными потомками уже после смерти, но Виктор же у нас величественнее и могущественнее, разве нет?

Элгэ поспешно стерла с лица горькую, кривую усмешку, пока Стефани всерьез не испугалась.

Золотой Трон изменил и превратил змеи знают во что столько королей, что и до королев очередь дойти может, почему нет?

А вот и Эйда — уже вновь спешит к ним, только светлая коса бьется по плечу. Роджер Ревинтер, не оглядываясь, уже хромает прочь. Поцелуем они не обменялись, но не они первые. Элгэ тоже Юстиниана не целовала. Да и он таким желанием не горел.

— Ваше Величество… — голос вдвое тише, чем у Стефани. Взгляд — ничуть не неувереннее.

И ты тоже попросишь отпустить тебя прочь — уже открыто? Не выйдет. Его Величество король Виктор Первый «Великий» не дозволит. Стефани проще — она не родственница маршала и полководца Тенмара. А заодно еще и отчаянной Ирии, бывшей графини Таррент. Розы Тенмара и воспитанницы покойного герцога Ральфа.

— Ваше Величество, вам письмо из резиденции михаилитов. Вас просят посетить обитель.

Сердце пропустило очередной перестук. Кардинал Александр пришел к себя? Или… или Алекса готова вновь обнять сестру? Или… или это о Диего⁈ Или всё сразу — вдруг Творец действительно порой бывает милосердным⁈ Тогда Элгэ готова уверовать.

В конце концов верит же благородный кардинал Александр. И раз существуют Темный и змеи (они — так уж точно), то лучше бы и противовесу в подзвездном мире быть. А то как-то совсем… тоскливо получается. И несправедливо — как сама жизнь.

Но что бы то ни было, какие бы вести ее ни ждали, Элгэ не собирается ничего откладывать — даже на час. Виктор теперь советуется с ней нечасто — что ж, сейчас Элгэ отплатит ему той же монетой.

2

Вновь знакомые серые стены — и вновь Элгэ здесь в роли гостьи и просительницы. Ничего не меняется — у михаилитов.

Жаль, всё прочее в ее жизни — не столь постоянно. Не успеешь привыкнуть, как капризная кокетка-судьба вновь тасует колоду. И меняет козыри десятки раз за кон.

Будто древние неведомые боги играют Свитками Судьбы. А в соперники порой зовут самого Темного.

Длинный коридор, что кажется уютнее дворцового. Простая, знакомая келья. Элгэ сегодня привели не к Жерару.

Серое простое платье, серый платок, грустное лицо… теплые объятия. Алекса!

— Прости меня, — вдруг всхлипнула Элгэ. Как в далеком детстве… еще до смерти родителей. Потом она слишком стыдилась реветь — при ком бы то ни было. — Прости.

— Это ты меня прости, — ответные слезы Александры промочили золотой шелк королевского платья. Закрытого.

Виктор-таки уговорил Элгэ прекратить появляться на людях с открытыми плечами. Даже летом. Прекрасная Кармэн вдосталь посмеялась бы над этим, будь она жива.

А Элгэ уже плевать, как она сама выглядит. Не хотелось спорить из-за ерунды, когда полно поводов серьезнее.

Но, может, это вовсе не было ерундой? Может, Виктору нельзя уступать ни в чём? Он ведь это никогда не оценит. Просто будет как должное ждать следующую уступку — уже важнее. Ведь для тебя же это легко? А Виктор теперь ждет в дар уже то, что дастся тебе много труднее. Почему бы и нет? Да и разве ты сама когда-нибудь по-настоящему хотела носить такие откровенные наряды? Ведь правда же — нет?

А если Элгэ, прислушавшись к его новым намекам, откажется от фехтования, через месяц Виктор со смехом порадуется, что его жене, к счастью, никогда не нравилось оружие.

И не хочет ли она совсем немного его порадовать? Чуть-чуть? К примеру, не читать некоторые книги? Ведь есть подходящая благочестивая церковная литература.

— Прости, сестра. Я утонула в слезах и забыла, сколько ты сделала ради меня. Как рисковала жизнью. Как потеряла всё. Как я оплакивала твою гибель, а ты воскресла из пепла.

— Да что я потеряла? — Элгэ смахнула слезы рукавом, которого на летнем платье не должно быть.

Зато всё же иногда такие платья удобны. А в Вальданэ и Аравинте подобное не носила даже скромная Алекса. Та, что сейчас и вовсе облачилась в монашеский наряд. Две монашки — вот кто сестры Илладэн теперь. И как и прежде — одна опять скромнее другой.

Элгэ потеряла только голову, но в этом не виноват никто, кроме нее самой. Второго мужа она выбрала себе сама, и брак оказался неудачнее, чем предыдущий принудительный.

— Ты оставила жизнь в Аравинте, ты была в плену, тебя выдали против воли замуж, ты была ранена…

— А