Эвермит: Остров Эльфов (ЛП) - Каннингем Элейн

Кореллон бросил взгляд через плечо. Арошни стояла несколько в стороне от других богов магии, раскинув руки, а ее багровые глаза были полны силы. Их сын, Ваэрон, стоял на страже своей матери, пока она произносила заклинания.

А потом захватчики обрушились на эльфийских богов, и времени на раздумья больше не было. Кореллон рубился, кружился и танцевал, его могучий меч отбрасывал в сторону топоры и пики врагов. Многие из эльфийских богов встали рядом с ним, ибо захватчики, пытаясь добраться до своего самого могущественного врага, падали друг на друга. Эйлистри сражалась рядом с ним с серебряным мечом и с леденящей душу свирепостью, но вскоре она была поглощена битвой. В давке и суматохе Кореллон потерял ее из виду.

Пронзительный, носовой вопль, который мог издавать только Кёртолмак, привлек внимание Кореллона. Он взглянул в сторону вопля и увидел, как кобольдский бог выдергивает из своего затылка блестящую черную стрелу. Кореллон отметил странный, почти вертикальный угол стрелы и посмотрел вверх, инстинктивно парируя удар кинжала. Эйлистри устроилась на деревьях над головой, и у нее была наготове еще одна черная стрела. Она послала отцу ухмылку, в которой угадывались и коварство, и свирепость, а затем послала следующую стрелу в самую гущу сражения.

Ее целью было мелкое гоблинское божество, пытавшееся подкрасться к Кореллону. Зажав кинжал между зубами, гоблин прополз на руках и коленях между ног хобгоблина, который сражался рядом с эльфийским лордом, стоя почти нога в ногу с кентавром и сражаясь шестами. Стрела Эйлистри попала гоблину в крестец; он взвизгнул, и его голова попала точно между ног хобгоблина. Хобгоблин издал высокий крик боли и возмущения. В ярости он совсем забыл о своем враге-кентавре и принялся колотить своего союзника-гоблина посохом.

Кентавр с отвращением фыркнул и рысью бросился на поиски более достойного противника.

Кореллон захихикал, но все мысли о веселье исчезли, когда меч с ржавым наконечником вонзился в спину бога фей, сражавшегося по левую сторону от него.

Кореллон схватил своего брата фей и оторвал его от клинка - действие, которое принесло бы верную смерть даже большинству богов, но было единственной надеждой феи на выживание. Меч, пронзивший его, был железным, и для феи он был так же смертелен, как яд для смертного.

Кореллон услышал позади себя разъяренный вой, стук и хруст толстых костей, отдающихся под ударами копыт. Он повернулся и перебросил своего раненого союзника через спину боевого пегаса. Не задерживая дыхания и не раздумывая, он уклонился от падения оркского бога, чей череп размозжил крылатый конь, крутанулся и увернулся, а затем подставился под удар железного меча огра. Он выдернул оружие из живота огра и на обратном движении парировал удар копья хобгоблина. И так продолжалось до самого утра.

Окруженный со всех сторон, Кореллон сражался, как и все, кто защищал священный лес. То тут, то там исчезали фигуры - боги не умирали легко, но редко среди них случались такие бои, как этот. Потери были с обеих сторон, и долгие часы было неясно, кто одержит верх.

Но наконец настал момент, когда Кореллон обернулся, ища следующего нападающего, и обнаружил, что его нет под рукой. Сквозь деревья доносилось несколько шальных хлопков, говорящих о рукопашной схватке. Неподалеку разъяренный фавн прыгал вверх-вниз на упавшего гоблина, несомненно, оставив на спине поверженного бога татуировку из отпечатков копыт. Огр бешено метался по близлежащему лесу, отмахиваясь и царапаясь от маленьких ярких огоньков, которые цеплялись за него, как рой разъяренных пчел. Спрайты, отметил Кореллон, яростные и бесстрашные, как обычно. Несмотря на потери - ведь не один огонек мерцал и гас, когда огр наносил дикие удары по своим мучителям, - спрайты продолжали сражаться, их крошечные мечи мелькали и разили, снова и снова жаля огра.

Битва почти закончилась, Арвандор был в безопасности. Кореллон удовлетворенно кивнул и вложил меч обратно в ножны.

Странное, покалывающее чувство пронзило его руку, когда пальцы коснулись переплетения гобеленовых ножен. Внезапно его охватило всепоглощающее чувство зла, злобы более ужасной, чем облако тьмы Малара.

Кореллон инстинктивно попытался отстраниться и понял, что не может. Он посмотрел вниз на свои сапоги. Из земли сочилась вязкая, тошнотворно-зеленая субстанция, которая держала его.

"Гонадор", - в ужасе пробормотал повелитель эльфов. Гонадор был древним, элементальным злом, которого прежде не видели нигде на Олимпе. Только присутствие истинного зла могло открыть дверь Арвандора для такой силы. Кореллон познал момент отчаяния, когда осознал масштабы предательства в Селдарине.

В этот момент мимо Кореллона пронесся огрский бог, убегавший от мстящих спрайтов. Желтые глаза огра расширились при виде пойманного эльфийского бога, а затем потемнели от жажды крови и мечты о славе. Не обращая внимания на жалящие мечи спрайтов, огр высоко поднял свой молот - толстую цепь, заканчивающуюся шипастым шаром, - и стал размахивать им по кругу, надвигаясь на эльфийского бога.

Кореллон потянулся к Сахандриану. Меч не освободился; гобеленовые ножны сжались вокруг него, как злобный кулак.

Испугавшись, Кореллон взглянул в ту сторону, где стояла Арошни. Торжество на ее лице охладило его так, как не могло сделать даже облако Малара или ползучий ужас Гонадора.

Не успел он пережить это потрясение, как крик Эйлистри оторвал его взгляд от злорадного лица Арошни. Кореллон взглянул вверх, когда его дочь выпустила стрелу, пробившую горло нападавшему огру.

Звероподобный бог остановился, а его крутящийся меч - нет. Цепь обернулась вокруг его шеи, раз, два, прежде чем шипастые шары вонзились ему в грудь. Его очертания начали исчезать, но не раньше, чем еще две стрелы Кореллон ощетинились из его горла.

Четвертая стрела была уже в полете. Кореллон снова почувствовал звон в ножнах и увидел, как стрела неуловимо изменила курс. Когда стрела его дочери спикировала в его сторону, Кореллон понял, почему его меч сломался во время битвы с Груумшем Одноглазым.

Боль от предательства Арошни прокатилась по нему огромными, сокрушительными волнами. Кореллон даже не почувствовал, как стрела его дочери пронзила его грудь.

5. Окончание битвы, Объявление войны

Закат уже скрылся за лесом, и луна только начинала всходить, когда Аэрдри Фэйниа, потрепанная, но победоносная, прилетела обратно на поля сражений Арвандора. День был долгим, но в результате Аурил, Несущая Бурю, потерпела сокрушительное поражение. Ценой этого поражения стало вечное изгнание Аурил с Олимпа; отныне богине непогоды придется довольствоваться тем, что она приносит зиму в смертные миры. Это, конечно, значительно расширило бы обязанности Аэрдри - ей пришлось бы следить за тем, чтобы побежденная богиня не направила свой ледяной гнев на эльфийский народ. Она подозревала, что многие из побежденных и изгнанных богов отомстят смертным эльфам.

Пролетая над местом битвы, Аэрдри с облегчением отметила, что ее божественные брат и сестра тоже одержали победу. Большинство захватчиков было изгнано, и поле битвы, хотя и сильно истоптанное и окровавленное, почти затихло. Деревья Арвандора еще некоторое время будут носить шрамы от бурь Аурил, но все лесные божества присоединятся к исцелению и очищению леса. На одном из таких деревьев уже сидела дочь-охотница Кореллона и, несомненно, творила над разрушенными сучьями целительную магию.

Богиня спустилась к победившей Селдарин, ее мысли были заняты предстоящим праздником. Ее взгляд упал на юную Эйлистри, когда охотница с мрачным лицом выпустила черную стрелу. С ужасом Аэрдри увидела, как стрела вонзилась в Кореллона Ларетиана. Она пробила блестящую броню, покрывавшую грудь эльфийского лорда, и отбросила его назад.

Из горла Аэрдри вырвался вопль, подобный воплю поднявшегося ветра. Ей и в голову не пришло, что поступок Эйлистри может быть не чем иным, как предательством, учитывая все, что Селдарин было известно о мастерстве Темной Девы в обращении с луком.