Чарльз де Линт - Волчья тень

Мы с Софи были в студии, болтали, пока она промывала кисти. Послышался легкий стук в стеклянную дверь – и он тут как тут. В Мире Как Он Есть ему не понравилось – «очень все страшное», – но все равно время от времени он заходит меня навестить. В первый раз он принес мне блокнот с набросками: отыскал в Большом лесу. Я перелистала страницы – и теперь я знаю, что там побывала. Я знаю, что те наброски сделаны с натуры, а не просто так.

И не только я их узнала.

– Вот Бо, – сказала Венди, первый раз просматривая альбом. Открыт был портрет Нанабозхо, который я написала в Большом лесу. – Он был с Джеком Вертопрахом на той вершине. Я тебе рассказывала.

Я думаю, как здорово, что и она наконец вкусила волшебства, с которым давно знакома Софи и недавно была знакома я. Ей даже не пришлось засыпать – она попала туда в собственном теле. Софи мне рассказала, что тревожило Венди накануне того дня, когда меня похитили, и мы все это уладили. Договорились, что кто бы из нас первым ни научился переходить из мира в мир, сразу научит остальных. И мы всегда и всюду останемся крошечным кланом из трех маленьких свирепых женщин.

Венди могла бы даже первой туда попасть. Она тормошила Джо, но он хочет дождаться, пока мне станет лучше, чтобы учить сразу трех. Я уговаривала его позаниматься пока с ними двумя – с какой стати им меня ждать? – но он непоколебим. Подозреваю, что он старается оттянуть наше появление в мире духов, представляя, что мы втроем можем там натворить. Он ведь знает: как только я встану на ноги, нас уже не удержишь.

Как-то вечером, в конце лета, я пробую обсудить это с Дэниелем. Софи, Венди и Мона играют с профессором в карты. В одну из его безумных игр, которые он сам изобретает, меняя в них правила через каждые несколько партий. А мы с Дэниелем вдвоем гуляем в саду. Он катит меня в кресле по щебневой дорожке – тряское путешествие, но стоит потерпеть, потому что в конце его нас ждет чудесная рощица. Воздух полон запаха цветов и скошенной травы – Гун весь день косил газоны, ворча себе под нос. Небо ясное, и звезды кажутся гораздо ярче, чем должны бы посреди большого города. Но сегодня даже городской шум будто затих.

Дэниель пристраивает коляску так, чтобы иметь возможность присесть на железную скамеечку, держа мои руки в своих.

– Я тебе говорила уже, что волшебная страна на самом деле есть? – начинаю я.

– Я знаю, что ты в нее веришь.

– Нет, дело не в том, верю я или не верю. Я хочу сказать – я там бывала. И когда-нибудь, когда достаточно поправлюсь, я могла бы взять и тебя с собой.

Он меня удивляет – и глазом не моргнул.

– Если мне можно будет посмотреть на этот твой Большой лес, – говорит, – я, уж конечно, не откажусь.

– Ты мне поверил – вот так, сразу?

– А зачем ты стала бы мне врать? – спрашивает он.

Не знаю уж, где он прятался всю мою жизнь, но как же я рада, что он наконец нашелся!

Я притягиваю его к себе здоровой рукой, чтобы было удобнее поцеловать. Первый раз в жизни мне хочется быть поближе к мужчине и ничто во мне не скукоживается.

Сентябрь

По календарю – лето кончилось, и я уже ковыляю по комнате на ходунках. Будь правая рука немножко посильнее, обошлась бы и парой костылей или тросточек, но пока на нее вес не перенесешь, так же как на правую ногу.

В последнюю пятницу месяца я занимаюсь гимнастикой в реабилитации, а Софи бегает по делам и заодно заскакивает на Йор-стрит взять мою почту. Я так и не понимаю, почему не избавилась от чердачка. Не вижу смысла на него тратиться, но профессор упрямо оплачивает счета, а спорить с ним – что пытаться лбом стену прошибить. Если уж он решил, так возражений просто не слышит.

Но мне еще сто лет не подняться по той лестнице – если вообще когда-нибудь буду в состоянии. Кажется, самый оптимистичный прогноз обещает, что я смогу двигать правыми рукой и ногой, но сила к ним не вернется. Останусь хромой, и скорее всего никогда уже мне не танцевать, не бегать и не ходить на долгие прогулки.

Я, разумеется, отказываюсь с этим смириться, но в плохие дни мысль о таком будущем меня основательно гнетет. Этот день оказывается из плохих, и мое состояние тут ни при чем.

– Тебе письмо от Джорди, – говорит Софи, протягивая мне конверт.

Джорди пишет регулярно, но вот уже три недели я ничего от него не получала, а последнее письмо было непривычно мрачным, хотя он так и не написал, в чем дело. Я пробовала до него дозвониться, но никто не отвечал, и автоответчик был отключен, так что я продиктовала Софи бодрый ответ в надежде встряхнуть и развеселить его. Обычно мне это неплохо удавалось.

Хорошо было бы написать самой, – я учусь выводить печатные буквы левой рукой, – но почерк до сих пор нечитаемый, а уж способности к рисованию точно скрываются в правой руке, потому что левой мне ни разу не удалось изобразить то, что хотелось.

– Вскрыть письмо? – спрашивает Софи.

– Конечно.

Она просовывает палец под клапан, разрывает конверт сверху и протягивает мне, так что я могу читать, пока она катит меня по тротуару. Я уверена, она не заглядывает мне через плечо – Софи никогда бы не стала, – но, видимо, меня выдают понурые плечи или еще что-нибудь. Софи останавливается и, зайдя спереди, присаживается на корточки, ухватившись за ручки кресла.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Джорди порвал с Таней.

– Ох, только не это!

Я киваю:

– Он пишет, что очень старался, но просто не способен вписаться в голливудскую жизнь. А Таня в ней просто купается. В конце месяца он возвращается в Ньюфорд.

– Что ты будешь делать?

Она хочет спросить, что я буду делать с Дэниелем. Но для меня здесь нет вопросов.

– Ничего, – говорю я. – Поддержу Джорди. Как Друг.

– Но ведь вы с Джорди… Я-то знаю, как у тебя с ним было. И что бы ты ни воображала, он тебя любит не просто как друг.

Я качаю головой:

– Он любит блестящих женщин. Ты посмотри на Таню. Кинозвезда! А Сэм помнишь?

Она повторяет довод, который успел мне надоесть:

– Это только потому, что ты для него недоступна. Я снова качаю головой:

– Не думаю. И к тому же это уже не имеет значения. Так, как с Дэниелем, у меня никогда и ни с кем не было. Я не собираюсь жертвовать им, что бы ни чувствовала к Джорди.

– Но…

– И вообще, я люблю Дэниеля. Во всяком случае, мне так кажется.

– А он тебя? – спрашивает Софи.

– Думаю, что да.

Хотя он никогда этого не говорил. Софи вскакивает и обнимает меня.

– Очень рада за тебя, – говорит она, – за вас обоих!

Я киваю, тщательно следя за своим лицом, потому что мне хочется расплакаться. Не знаю даже из-за чего. Все, что я говорила Софи, – правда. Мне в самом деле дорог Дэниель, а Джорди для меня может быть только другом. Если что-нибудь могло измениться, то изменилось бы давным-давно. И я счастлива с Дэниелем.