Юлия Латынина - Колдуны и министры

Так они говорили некоторое время, и обсудили все приемлемым образом, и Ханда наконец сказал, улыбаясь: «Наши условия – ваши условия. Мы бы хотели, однако, чтобы вы не казнили никого, кроме тех, на которых мы укажем».

Наконец во дворе всхрапнула лошадь, что-то свистнуло, зашуршали шаги. «Это, верно, пророк», – сказал Ханда. Арфарра обернулся к двери. «Интересно, похож ли он повадками на Ванвейлена», – подумал Арфарра.

Дверь разошлась в стороны: на пороге стоял Ханалай.

И если вы хотите узнать, что произошло дальше – читайте следующую главу.

Глава двадцатая,

в которой Киссур убивает свою собаку, а Ханадар Сушеный Финик разбивает свою лютню; и в которой доказывается, что самое страшное оружие изобретают самые мирные народы

Огромный черноволосый разбойник, нагнувшись, неспешно вошел в комнату.

– Ба, – сказал Ханалай, подцепив лапой блюдо с пирожками, – разве это угощение? Поистине, гость, кто бы он ни был, – дорога к небу. Как можно плохо принимать гостя?

В дверь, поскрипывая сапожками, входили люди. Иные, подходя к столу, развязывали узлы с провизией, другие вставали с секирами и мечами у стен. Арфарра понял, что его дружинники в сенях уже перебиты, и что Ханда с самого начала заманивал его в ловушку.

– Я, – сказал Ханалай, – невежественный простолюдин, а мои советники – мудрые люди. Я говорю им: «Пока Арфарра в столице – ее никак не взять. Если Арфарры не станет, – через сколько времени мы возьмем столицу?» Мои советники мудрые люди, но они начинают спорить. Одни говорят «через два дня», другие – «через четыре». Я растерялся и решил позвать вас, господин Арфарра, чтобы вы сами ответили на этот вопрос.

– Что ж, – сказал Арфарра, – вы, может быть, возьмете столицу и завтра. А послезавтра ваше войско разграбит ее и разбежится, потому что все эти люди пришли сюда в надежде иметь выгоду в грабеже и вернуться в свои деревни. Если вы попытаетесь воспрепятствовать грабежам, вас сметут, как сухой лист. А потом вы останетесь на развалинах Небесного Города, без войска и с репутацией святотатца. И тогда люди более умные, из тех, что не спешат называться государями и министрами, откажут вам в подчинении, – и кто-то из них, инисский правитель, или чахарский князь, через двадцать лет станет хозяином ойкумены, населенной, впрочем, покойниками, оборотнями и людоедами.

– Тю, – сказал Ханалай, – а ведь я мог бы, пожалуй, подарить вам голову этого изменника Ханды, и заключить с вами мир: останусь ли я первым министром?

По знаку Ханалая перед Арфаррой поставили походную тушечницу и положили чистый лист.

– Я действительно хотел бы заключить мир, – сказал Ханалай. – Позовите сюда Киссура, и мы договоримся.

Арфарра вздохнул и сказал:

– Я конечно не позову Киссура. Двух кабанов не жарят на одном вертеле.

– Ладно, – сказал Ханалай, – но уж одного-то кабана я изжарю в свое удовольствие.

Арфарру показали всему разбойничьему городку: это заняло много времени, и стража дважды сменялась, следя, чтобы пленника не убили до смерти. Потом провели по дорожкам сада через все семь ворот в залу Ста Полей, малую залу в загородном дворце.

На сверкающем троне сидел государь Варназд, и одна нога его опиралась на синий квадрат, называемый небо, а другая, – на коричневый квадрат, называемый земля, так что было ясно, что тот, кто стоит на троне, попирает ногами небо и землю. Государь Варназд был без маски, и все видели его бледное и испуганное лицо. У ног государя, на янтарных ступенях, стоял яшмовый араван. Слева, улыбаясь, стоял Чареника в голубом кафтане, затканном зверями и птицами. Ханалай, в полном вооружении, сидел на помосте справа. Его разодетые командиры натянуто улыбались.

– Государь! – сказал Ханалай, – я, простой крестьянин, увидел, что все беды в государстве произошли из-за несогласия его частей и козней колдуна и самозванца, проникшего во дворец, и я поклялся устранить несогласие и положить ойкумену к вашим ногам. И четыре месяца назад боги позволили мне, простолюдину, освободить моего государя из рук колдуна и самозванца, называющего себя Арфаррой, а нынче они отдали мне лже-Арфарру в руки: вот он перед вами! Сегодня вы подпишете указ о его казни!

Двое дружинников Ханалая подхватили старика и швырнули к ступеням трона. Государь закрыл лицо руками. Арфарра поднял голову и, не отрываясь, глядел на человека у янтарных ступеней, пытаясь отыскать его сходство с Клайдом Ванвейленом.

Темно-русые волосы яшмового аравана рассыпались по грубому шерстяному плащу, он был среднего роста и узок в запястьях. Глаз его Арфарра не видел, потому что пророк их не поднимал.

Государь нерешительно повернулся к Чаренике и сказал:

– Я бы хотел провести расследование, прежде чем подписать такой указ. Бывает, что казнь невинного губит государство.

Чареника усмехнулся и ответил:

– Министр Ханалай говорит правду, как бы ни обстояли вещи на самом деле. Если этот человек попался в плен, – стало быть, он – неудачник и самозванец.

– Я не подпишу такого указа, – громко сказал государь.

– Я вижу, – вскричал Ханалай, – этот чернокнижник до сих пор морочит государя! Уж не считаете ли вы его настоящим Арфаррой? Но я вырву вашу душу из когтей беса! Клянусь, и получаса не пройдет, как этот человек признается, что он самозванец и колдун.

По знаку Ханалая с Арфарры сорвали кафтан и рубаху. Старик понял, что мучить его будут прямо на глазах молодого государя.

– Такие сцены, – сказал Арфарра, – не для глаз государя. Нельзя ли где-нибудь в другом месте?

Ханалай молча осклабился. Арфарру повалили ничком, – один стражник сел на ноги, а двое других принялись бить его расщепленными палками.

– Ну что, – спросил Ханалай через некоторое время, – признаешь, что ты самозванец и чернокнижник?

Арффарра молчал. Один из стражников намотал волосы на палку и приподнял его голову, чтобы убедиться, что старик не потерял сознания.

– Я, невежественный человек, – сказал Ханалай, – слыхал, что чернокнижники зашивают себе под мышки особые грамоты, и оттого не чувствуют боли. Я думаю, если мы поищем с ножом у него подмышками, то эта тварь наконец раскается.

Арфарру подняли и стали привязывать к столбу, выламывая руки.

– Не надо, – закричал государь, – не надо, я подпишу все, что угодно!

Ханалай усмехнулся. Арфарру отвязали от столба и даже накинули на плечи плащ. Государь подписал указ о самозванстве Арфарры и о немедленной казни самозванца, негодяя и друга лжи, и еще кое-что, о чем просил Ханалай.

Яшмовый араван так и не оторвал взгляда от янтарных ступеней.

Ночью Арфарра очнулся в камере. Тюремщик напоил его горячим бульоном и сказал, что яшмовый араван посоветовал беречь Арфарру на случай возможной перемены судьбы: кто знает, на кого можно выменять такого пленника! Но Ханалай возразил, что святой отец мало смыслит в мирских делах, и велел распять самозваного Арфарру завтра.