Александр Никоноров - Раздать сценарий

— Во, я ж вам говорила! Говорила! — она замахала руками, радуясь своей правоте. — А то, понимаешь, сидят, хлопают, Линк, глазами. Мол, как это, закапывают?

— А так! Братская могила у них на огороде! А слышь, Солма, я сегодня сплю, значит, а у меня…

Собственно, после подтверждения слов хозяйки о причастности братьев к убийствам началась «светская» беседа. Кому что снилось, что за жуки тыкву погрызли, почему муж не хочет чинить забор… Макс ощутимо стукнул меня локтем по ребрам, пробурчав «я сейчас тебя сожру». Вспомнив, что вообще-то шли покушать, мы вклинились в разговор, чем и вызвали волну негодования. Быстро подавив ее, мы любезно отблагодарили женщин, спешно попрощались и пошли в столовую. По пути я — кто бы сомневался — выслушал кучу претензий в свой адрес и изучил много бранных слов, доселе не выступавших в столь вульгарной роли. Для подстраховки я решил уточниться, являются ли все эти слова в их мире синонимами мага или волшебника, на что Макс, помявшись, сказал, что вообще-то нет, но в данном случае они подходят как никогда точно.

Основные посетители столовой еще не подоспели — все трудятся, а время обеда еще не скоро, посему мы оказались единственными. Хила стояла за прилавком и что-то помешивала в больших котлах. Мы поздоровались и сели в ожидании пищи. Суп-лапша, тушеная капуста со свининой — после множественных трапез в забегаловках и постоялых дворах такая домашняя пища растрогает любого. А столовщица еще и извинилась, сообщив, что сейчас не время для оригинальных блюд. Наши заверения о полном удовлетворении, видимо, были не столь убедительны, раз она с виноватым видом поставила подносы.

— Завтра как раз прибывает поставщик, вот деньком и захаживайте. А лучше вечером! Не обижу, — она кокетливо подмигнула Максу.

— Не составите нам компанию? — предложил я.

— Ой, нет, у меня дел невпроворот. Скоро обед, надо мужчин кормить!

— Надеюсь, — шепнул Макс, пристально смотря за удаляющейся Хилой, — отказалась она есть совсем не по причине подсыпанного яда или невкусной жратвы.

Мне, жующему, такая информация пришлась не по вкусу, но выхода нет. Библиотекарь же продолжил рассуждать:

— Может, мне подождать? Вдруг ты окочуришься!

— Я учту в следующий раз твой голод, — сказал я, прожевав. — И когда ты будешь скулить, что хочется есть — ни один Бог этого мира не заставит меня поверить тебе. — Но мне показалось мало. Вот он сидит, нагло смотрит мне в рот и ждет, когда я помру. — Хамло!

Тот замялся и пожал плечами. Со вздохом взялась ложка, но Библиотекарь не унялся.

— А что, если он медленного действия?

— Твой мозг?

— Смейся-смейся. Хорошо смеется тот, кто не ест отравленной еды.

За обсуждением полученной от Солмы информации и составлением плана дальнейших действий панические позывы об отравлении забылись и никого не беспокоили. И пока мы перебивали друг друга, размешивая фразы об убийствах, великих отравлениях как моего мира, так и Максова, о серийных убийцах и психически больных людях, в столовую вошли. Наше расположение позволило находиться вне поля зрения, что сыграло нам на руку. Сначала показался большой букет полевых цветов, затем появились сальные волосы, а после них сам хозяин.

— Та-дам! Это самой прекрасной женщине!

Хила многозначительно кивнула в нашу сторону, рассчитывая, что мы не заметим, и неловко улыбнулась ему:

— Здравствуйте, констебль! Спасибо большое. Вы поесть?

— Мое почтение, любезная… — медленно процедил он. Что касается нас, то он ограничился кивком. Невозмутимый, констебль подошел к прилавку и вручил Хиле букет. Та приняла со смущением, но на улыбку не ответила. Так ведет себя девушка, которую привели домой знакомиться с родителями. Но вскоре неловкий период прошел, они тихо-тихо зашушукались, а временами Хила украдкой поглядывала на нас — смотрим мы или нет. Милая беседа продлилась недолго; настроение Флайса менялось на глазах и из игривого перешло в самое настоящее раздражение. Он что-то коротко сказал и пошел к выходу, но на полпути остановился и приблизился к нам.

— Ну, здравствуйте, — желчно выдавил он все в той же манере ленивого отдыхающего, сон которого прервали каким-нибудь глупым вопросом.

— И вам того же, — приторно ответил Библиотекарь. Я едва заметно кивнул.

— Как продвигаются успехи молодых белов? — он криво ухмыльнулся.

— Отлично! Я наконец-то выспался. А это можно считать успехом. — Макс за словом в карман не полез.

— Очень хорошо. Первый шаг на пути к решению проблемы сделан. — Он повернулся ко мне: — И что же вы намерены делать далее?

И почему именно ко мне? Что я, более компетентно выгляжу? Или более приятен в общении, нежели Библиотекарь, всем своим видом демонстрирующий неприязнь к этому человеку. Хорошо наверное быть таким как он — просто берешь и не скрываешь истинных чувств, и ничто тебя не заботит. Однако у меня желания общаться с Флайсом столько же, сколько у Макса — жажды прекратить свои расспросы. Оттого я решил вести диалог в такой форме, чтобы прийти к неизбежному минимуму.

— Решить проблему, что же еще?

— Какие молодцы… С удовольствием понаблюдаю, как у вас это будет получаться.

— Понаблюдайте, бел Флайс, понаблюдайте, — терпеливо прокомментировал я его слова.

— Что ж, всего хорошего, — он медленно повернулся и прошествовал к выходу.

Слава Семерке, завершилось. Быстрее, чем я думал.

— Извините, что помешали, — вслед ему крикнул Макс.

Именами Восьми Богов! Зачем?!

Констебль медленно, по-военному, развернулся и вперился в него глазами.

— Что вы сказали? — желваки бегают туда-сюда как маятники. Флайс побледнел, из-за чего волосы на фоне лица показались еще темнее и жирнее.

— Я говорю, в следующий раз нам сюда прийти покушать пораньше или попозже? Как вам удобнее? — его прищуренные глаза красноречиво выдавали в нем человека, беседующего как минимум со смердящим… Навозом.

Хила, перестала копошиться; со страхом смотрит в нашу сторону, переводя взгляд с констебля на моего спутника. Много чего читается на ее лице: все то же смущение, злоба, обида, переживание — видимо, о возможной драке. Чего нельзя сказать о беле Флайсе, который сжал губы, да так, что они побелели как ногтевые пластины, если на них надавить. Тряхнув сальными волосами, он резко отвернулся и вышел…

Этот не очень приятный инцидент подобно огромному шмелю, залетевшему в комнату, витал в воздухе на протяжении всего завтрака. Демонстративно занятая делами Хила так ни разу на нас и не взглянула. Слова Библиотекаря волей-неволей задели не только констебля, но еще и ее. Выходит, скорее всего он попал в точку, касательно потаённых отношений между Флайсом и столовщицей. Мы не придали этому никакого значения: во-первых, было как-то параллельно, а во-вторых, делу это поможет не больше, чем собака, шныряющая под окнами.