Майкл Стэкпол - Секретная карта

Он выдвинул другой ящик и вытащил из него несколько ножей и кожаный фартук.

— Ты наверняка хочешь узнать, что я собираюсь делать и зачем. То, что случилось с Маджиатой — пустяки в сравнении с тем, что ждет тебя. Сначала я сниму с тебя кожу и подвешу на стене, словно одежду. Ты останешься жива. Потом я вырежу некоторые органы; ты сумеешь вынести и это, — правда, боюсь, без сердца жить уже не сможешь. Но знай — голову я не трону, а положу тебя так, что открывшие дверь первым делом увидят выражение твоего лица в зеркале. Сначала они увидят твое отражение, а потом и тебя во всем великолепии. Это будет потрясающе.

Его взгляд потеплел.

— Когда мне расскажут о твоей кончине, я буду просто убит горем. Думаю, ты должна быть признательна мне за это.

Твой дед будет раздавлен настигшим семью Антураси несчастьем. Он перестанет работать над картами, и всех, кто зарабатывает на торговле, охватит паника. Наступит хаос; мой хозяин может извлечь из этого выгоду. — Джанел взял в руки нож. Отблески горящих свечей играли на отточенном лезвии. — Ты станешь моим творением, твоя смерть — предзнаменованием гибели твоего народа.

Нирати выдержала гораздо дольше, чем она или Джанел могли предположить. Наступило утро. Он так увлекся, что не заметил: она ускользнула от него задолго до своей смерти. Она покинула эту отвратительную комнату и теперь шла по берегу прохладного, кристально чистого ручья, далекая от всех страхов, в Кунджикви. Приятно было снова почувствовать свои руки и ноги; вскоре она и вовсе позабыла, отчего они не слушались ее.

Она поднялась на невысокий зеленый холм и увидела высокого, мускулистого черноволосого человека, выходившего из вод небольшого озера. С обнаженного тела стекали капли. Он громко рассмеялся, и Нирати был приятен этот звук. Откинув длинные волосы с лица, он взглянул на нее своими светлыми глазами и улыбнулся. Его ничуть не смущала собственная нагота; впрочем, и Нирати не была смущена.

— Госпожа Нирати, я прошу у вас приюта и заранее благодарю.

Нирати пожала плечами; ее золотая шелковая накидка соскользнула на траву.

— Благодарите? За что?

— Это ваша заповедная страна. Ваш дед создал ее для вас. Но он разрешил мне временно оставаться здесь. — Он протянул ей руку; она приняла ее и спустилась к воде. — Я в долгу перед вами и отплачу не скупясь.

Нирати обвила его шею и посмотрела в глаза.

— Как вы это сделаете, господин мой?

— Тебе причинили боль. Я позабочусь о том, чтобы это никогда больше не повторилось. Я позабочусь, чтобы ты была отмщена. — Он приблизил свои губы к ее губам и сжал девушку в объятиях. Она прильнула к нему и подняла правую руку, запустив пальцы в его мокрые волосы, но он разорвал поцелуй и прошептал:

— Меня зовут Нелесквин. Я вернулся из очень долгого путешествия. Мои враги и твои враги скоро узнают, что такое страх.

Глава шестидесятая

Шестой день Месяца Волка года Крысы.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Иксилл.

Выплеснувшийся из сферы поток магии сбил Келеса с ног. Упав, он толкнул бездыханного Кираса и чудом не задел отлетевшего к стене Моравена. Лошади испуганно заржали; они перебирали ногами, и железные подковы вышибали искры из каменного пола. Боросан тоже лежал на полу; фонарь откатился к стене и теперь освещал скрученное судорогой тело Моравена. Волосы его дымились.

Келес повернулся и посмотрел в сторону выхода, но ничего не смог различить, кроме подобия сетки с бесчисленными шестиугольными ячейками. Больше всего это напоминало пчелиные соты. Каждая ячейка была составлена из нескольких сотен меньших шестиугольников, мерцавших и переливавшихся всеми Цветами радуги. Снаружи по-прежнему бушевал шторм, но здесь, внутри, было совершенно тихо. Они оказались в безопасности, но Келес подозревал, что ненадолго.

Вирук лежал на пороге первого зала. Он пошевелился и попытался встать. Ему это удалось, хотя двигался он с трудом и довольно неуклюже. Его ноги подгибались и дергались, однако он продолжал идти, казалось, только за счет огромной силы воли. Он шипел от боли и не произносил членораздельных звуков.

Келес сбросил с себя Кираса и пополз к Рекарафи.

— Позволь помочь тебе.

— Нет! — Голос вирука звучал глухо и скрипуче. Звук его напоминал треск поленьев в пламени костра. Рекарафи предостерегающе вытянул вперед руку со скрюченными пальцами. Он начал светиться изнутри; костяные пластины на его теле стали черными, как ночь, но кожа вокруг ярко алела, словно тлеющие угли. В его глазах полыхало багровое пламя с золотыми искорками, словно его мысли превратились в раскаленную лаву.

— Не подходи ко мне. Я не знаю, сколько магии вобрал в себя. Убери отсюда остальных.

Келес вернулся на прежнее место и подтащил Кираса к стене. Тайрисса пыталась разогнуть ноги Моравена.

— Кирас жив. Что с Моравеном?

— Тоже жив, но дышит еле-еле. И сердце почти не бьется.

Подошедший Боросан опустился на колени рядом с ними и протянул Келесу прибор для измерения уровней магии. Прежде насыпанный между двумя слоями стекла красный песок при приближении бури начинал изменять цвета от оранжевого до фиолетового. Теперь ничего похожего на песок Келес не увидел — только стремительно закручивающиеся вокруг точки крошечные вихри голубого и фиолетового цветов. Джианридин показал на нее.

— Мы в самом сердце шторма. В самой середине. Должно быть, нас уже оттащило на много миль в неизвестном направлении.

Келес нахмурился.

— Разве такое возможно?

— Всякое рассказывают.

— Боросан, посвети-ка на ту дальнюю арку.

Келес поднялся на ноги и указал вглубь помещения. Джианридин встал и поднял над головой фонарь. Вдвоем они подошли к арке.

— Могу поклясться, здесь был проход, когда мы вошли.

Боросан пожал плечами.

— Возможно. Но теперь его нет. — Он протянул руку и провел пальцами по поверхности каменной глыбы, закрывавшей проход. — Это другой камень, не такой, как стены этой пещеры. Должно быть, мы замурованы внутри какой-то горы.

Келес дотронулся до холодной поверхности.

— Известняк. Его повсюду много, и этот — довольно мягкий. Возможно, мы вообще не сдвинулись с места.

Вирук с трудом переступил порог зала.

— Мы двигались. Неужели ты не почувствовал, Келес?

Картограф попытался понять, что он чувствовал, и пришел к выводу, что совершенно ничего.

— Нет Рекарафи. Но это не имеет ровным счетом никакого значения, верно? Мы даже не знаем, где находились до того, как грянул шторм, чего уж говорить о том, где можем находиться теперь.