Алёна Харитонова - Охота на ведьму

Но вдруг звенящую тишину разорвал неистовый крик Люции — колдунка всем телом навалилась на Итель, что есть силы толкая наставницу в спину. Торой, забыв об эфемерных преградах, ринулся вперёд, туда, на помощь. Кожу ожгла волна неистовой чужеродной Силы — это рухнула невидимая стена, возведённая Люцией. А в следующее мгновенье Торой встретился взглядом с Рогоном и увидел то, чего никогда бы не захотел увидеть снова — слёзы.

Глаза волшебника подёрнула мутная поволока. Казалось, Рогон собирался с духом, дабы совершить какой-то совершенно недопустимый, подлый шаг. Торой не успел понять, что за разлад снедает смотрящего из Мира Скорби. Маг не сразу сообразил, что стоящий по ту сторону зеркала мужчина крепко-накрепко схватил руки своей полубезумной жены и потянул Фиалку к себе. Борьбы не получилось — Люция изо всех сил толкала наставницу в спину, Рогон увлекал в зазеркалье. И вот ведьма, словно в омут, провалилась сквозь зыбкую рябь к тому, кого любила.

— Нет!

Крик Тороя потонул в общем стоне чернокнижников, которые ещё не пришли в себя после Зова. Но Люцию уже ничто не могло удержать, тем более бесполезный вопль. Продолжая уже начатое движение вперёд, она проваливалась в зеркало следом за наставницей.

Юной колдунке показалось, будто она падает в вязкую, словно кисель, воду. Холод обжёг кожу, дыхание перехватило, и ведьма вспомнила свой давнишний сон, тот самый, про лес и купание в болотном озерце! Сейчас, в точности как тогда, неумолимая хватка тянула ведьму к погибели, точно так же заходилось от ужаса сердце и открывался в беззвучном крике рот. Только тогда кто-то неведомый выхватил Люцию из объятий Тьмы, потащил из трясины за волосы, но здесь — в жуткой реальности — девушка осталась один на один со своим отчаянием. Она погружалась в Ничто и остановить это было нельзя. Сон и действительность на какой-то бесконечно долгий миг слились в сознании ведьмы — вязкое зазеркалье и чёрная жижа болота, тянущая на дно рука и засасывающее в мёртвые глубины Безвременье. Всё прочее исчезло, словно и вовсе его не было, этого прочего. Остались только вязкие волны, в которых тонула обезумевшая от ужаса девчонка.

Люция не видела и не слышала, как Торой бросился к ней на выручку.

В отчаянье маг хотел было воспользоваться петлёй Силы, но вовремя опомнился и в тянущем жилы прыжке успел-таки ухватить ведьму за волосы. Однако незримая Мощь, утягивающая свою жертву, была куда сильнее Тороя. Волшебник видел мерцающий серебром поток Могущества, который, словно нить чудовищной липкой паутины, увлекал ведьму прочь из Мира Живых.

Итель — раздосадованная мстительная ведьма!

Она безжалостно забирала Люцию с собой!

Зеркальная рябь взорвалась невнятными отражениями, по стеклу бежала волна за волной. Торой пытался вырвать колдунку из ловушки, в которую та угодила, но руки ничего не чувствовали, лишь пядь за пядью проваливаясь следом за Люцией туда, в незримую пустоту. А отражения в зеркале сменялись одно другим, вот промелькнуло чьё-то забытое лицо, вот снова Рогон, Итель, безмолвно кричащая что-то от ярости, и тянущая, тянущая Люцию за собой…

А потом прямо перед глазами возникла Тьянка.

— Нож, Торой. У тебя ведь есть нож.

Её слова были такими внятными и разборчивыми, словно девчонка говорила Торою на ухо.

Нож? Какой ещё нож?

Рунический?

Нож Силы, как его ещё называли?

Ну конечно! Что ещё может рассечь нить Могущества, утягивающую Люцию в глубины Ничто? Только нож. Волшебный нож.

Торой выдернул одну руку из переливающихся зеркальных глубин и потянул из-за голенища сапога древнее оружие. Эта самоуверенность стоила ему слишком дорого — теперь уже сам волшебник, едва не по плечо окунулся в зазеркальное Небытие. Мерцающая рябь подступала к щеке, обдала холодом и немотой плечо.

Спасение пришло оттуда, откуда Торой меньше всего его ждал. Кто-то вцепился в кожаный пояс и изо всей силы принялся тянуть прочь, назад, в мир живых. Торой скосил глаза — Элукс с белым от ужаса лицом. Жаль только, что от сумасшедшего рисовальщика толку было чуть. Но вдруг чья-то могучая рука буквально выдернула мага обратно, а следом и заходящуюся в крике Люцию.

Илан.

На лбу мальчишки наливалась синяком огромная шишка, но лицо было решительно. Паренёк тащил на себя Тороя, а зеркало, хотя и строптиво, всё же подчинялось воле последнего из рода Гиа.

Едва Люция на шаг выступила из вязкой зеркальной глубины, Торой стряхнул с себя руки мальчишек и одним коротким взмахом рассёк незримую пуповину между Ителью и её ученицей. Юная ведьма покатилась по полу, прочь от колдовского стекла. И лишь теперь волшебник увидел, как темно сделалось в Зале. Третий день приближался к концу.

— Илан, разбей зеркало! Быстрее! — проорал маг, по-прежнему слыша свой голос, будто из-под толщи воды. Зов Ители оглушил так, что нескоро и оклемаешься.

К счастью, мальчишка быстро смекнул, что от него требовалось — вздел над головой один из тяжёлых деревянных стульев и швырнул им в бушующее разноцветными сполохами стекло.

Как показалось Торою, время остановилось, стул летел не мгновение, не два, он мчался к цели даже не минуты — часы.

За это время маг увидел, как в глубинах зеркала промелькнула смеющаяся Тьянка, за ней женщина в платье с голубыми васильками по подолу, старик-зеркальщик, а потом Рогон и Итель. Их волшебник видел всего мгновение, но даже за этот короткий миг успел понять — эта Итель настоящая. Из фиалковых глаз исчезли безумные сполохи, и теперь они смотрели спокойно, открыто и… счастливо. А может быть, Торой попросту увидел то, что хотел видеть? Впрочем, какая, в сущности, разница?

Широко замахнувшись, маг метнул Рунический Нож вслед за стулом. Вращаясь в воздухе, древнее оружие вошло в стекло, будто в воду, и навсегда исчезло в Ничто. А потом стул, наконец, достиг цели, и осколки брызнули во все стороны. Но Торой всё же успел сгрести мальчишек и подмять их под себя, закрывая от острых, словно ножи, стёкол.

Когда звон осколков утих, в Зале царила тишина, а через секунду её нарушил срывающийся голос Люции:

— Торой… ты мне косу чуть не выдрал. — Она уткнулась лбом в холодный гранитный пол, усыпанный битым стеклом, и заплакала.

Волшебник и мальчишки общими усилиями подняли рыдающую девушку. Торой взял мокрое от слёз лицо колдуньи в ладони и прошептал:

— Никогда в жизни не думал, что буду так счастлив, обнимая ведьму.

И только Алех пропустил всё самое интересное. Он тихо стонал из-под стола да заплетающимся языком сыпал витиеватые эльфийские ругательства.

ЭПИЛОГ