Джо Аберкромби - Последний довод королей

Сульфур перешагнул порог, и Байяз достал из-под одежды оружие, принесенное из Дома Делателя. Серый металл поблескивал в неярком свете, струящемся в окна. Реликт древних времен. Ферро сама была свидетелем того, что это оружие резало камень, как масло. Сульфур взял его у Байяза с взволнованным почтением и бережно завернул в старую клеенку. Затем раскрыл свою сумку и вытащил старую черную книгу, которую Ферро уже однажды видела.

— Сейчас? — пробормотал он.

— Сейчас.

Байяз взял книгу, осторожно положил руку на покрытую рубцами поверхность, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Открыв глаза, он взглянул прямо на Ферро.

— Пути, по которым должны отправиться ты и я, темные. Ты поняла это.

Ей нечего было ответить. Юлвей был хорошим человеком, но ворота в Дом Делателя были запечатаны, и он ушел на небеса или в ад. Ферро похоронила многих, разными способами. Еще одна кучка грязной земли в пустыне — не стоит обращать внимание. Ей наскучило, что ее отмщение все время откладывается. Темные пути не пугали ее. Она ходила по ним всю свою жизнь. Ей казалось, что через металлический ящик она слышит призывающий ее шепот.

— Все, что мне нужно, это месть.

— И ты получишь ее, как я обещал.

Они стояли с Байязом лицом к лицу, и Ферро пожала плечами.

— Какая разница, кто кого убил тысячу лет назад?

Первый из магов слабо улыбнулся. Его глаза сияли на бледном, окровавленном лице.

— Ты говоришь то, что я думаю.

Герой завтрашнего дня

Серый конь Джезаля послушно цокал копытами по черной грязи. Это было величественное животное, о таком он всегда мечтал, скакун стоимостью в несколько тысяч марок — такой конь любому седоку, даже самому ничтожному, придает царственный вид. Блестящие королевские доспехи были сделаны из лучшей стирийской стали, инкрустированной золотом, плащ из лучшего сулджукского шелка отделан горностаем, рукоятка меча украшена бриллиантами, поблескивавшими, когда облака расступались, позволяя солнцу взглянуть вниз. Сегодня Джезаль отказался от короны в пользу простого золотого венца — он меньше натирал виски.

Все атрибуты величия. С детства он мечтал о высоком положении, хотел, чтобы его почитали и слушались. Теперь от всего этого он чувствовал себя больным. Хотя причиной дурного самочувствия могло служить и то, что он почти не спал прошлой ночью и мало ел утром.

Лорд-маршал Варуз ехал справа от короля и выглядел так, словно старость внезапно сломила его. Он съежился в мундире, согнулся и ссутулился. Его движения утратили резкость и точность, глаза — ледяную сосредоточенность. Похоже, маршал не знал, что делать.

— Сражения продолжаются в квартале Арки, ваше величество, — объяснял он. — Там у нас лишь несколько опорных пунктов. Гурки взяли квартал Трех Ферм под жесткий контроль. Они продвинули катапульты к каналу и прошлой ночью забросили зажигательные снаряды далеко в центральные кварталы. Вплоть до Срединного проспекта и дальше. Пожары полыхали до рассвета. Кое-где еще горит. Повреждения… значительные.

Это мягко сказано. Целые кварталы города были охвачены огнем. Целые улицы — Джезаль помнил, какие там были большие дома, оживленные таверны, шумные мастерские, — превратились в черные развалины. Видеть это было так же жутко, как обнаружить у прежней любовницы два ряда прогнивших, разрушенных зубов. Сильный запах дыма, пожара, смерти царапал горло, отчего голос Джезаля заметно хрипел.

Какой-то человек, измазанный пеплом и грязью, поднял голову, отвлекшись от руин еще дымящегося дома. Он неотрывно смотрел на Джезаля и его охранников, когда те проезжали мимо.

— Где мой сын? — внезапно пронзительно вскрикнул он. — Где мой сын?

Джезаль отвел взгляд и слегка пришпорил коня. У него не было необходимости дополнительно вооружать свою совесть — она и так была в боевой готовности.

— Однако стена Арнольта еще держится, ваше величество!

Варуз говорил громче, чем требовалось, в тщетной попытке заглушить душераздирающие крики, все еще доносившиеся с развалин позади них.

— Еще ни один гуркский солдат не добрался до нашего центрального квартала. Ни один!

Джезаль спросил себя, как долго они смогут хвастаться этим.

— Есть ли новости от лорда-маршала Веста? — спросил он второй раз за час и десятый раз за день.

Варуз дал Джезалю тот же самый ответ, какой наверняка прозвучит сегодня еще раз десять, прежде чем король забудется неспокойным сном:

— Сожалею, но мы почти полностью отрезаны, ваше величество. Новости редко доходят через гуркские кордоны. Но в Инглии шторма, и мы должны быть готовы к тому, что армия задержится.

— Вот уж не везет, — пробормотал Бремер дан Горст, скакавший с другой стороны. Прищурив глаза, он вглядывался в развалины, чтобы не пропустить возможной угрозы.

Джезаль взволнованно прикусил солоноватый обгрызенный ноготь на большом пальце. Он уже не помнил, когда получал хоть обрывок хороших новостей. Шторма. Задержки. Даже стихия и та против них.

Варуз ничем не мог улучшить его настроение.

— Еще в Агрионте появилась болезнь. Быстрая и безжалостная. Некоторые из тех беженцев, кому вы открыли ворота, совершенно неожиданно умерли. Болезнь перешла на обитателей дворца, два рыцаря-телохранителя уже скончались от нее. Вчера они стояли на часах у ворот, как обычно, а на следующую ночь легли в гроб. Их тела иссохли, зубы сгнили, волосы выпали. Трупы сожгли, но есть новые случаи заражения. Доктора не видели ничего подобного и не имеют понятия, как это лечить. Некоторые говорят, что это проклятие гурков.

Джезаль сглотнул. Величественный город, прекрасное создание человеческих рук, простоял долгие века, но под опекой нового короля за несколько коротких недель от него остались обугленные развалины. Гордый народ превратился в вонючих оборванцев, стонущих раненых, воющих плакальщиков. Это те, кто выжил… Джезаль осознал себя самым жалким подобием короля, какое только возможно. Он не принес счастья даже собственной жене в их горькой пародии на брак, не говоря уж о стране. Его репутация держалась на лжи, и он не нашел в себе смелости отвергнуть эту ложь. Бессильное, мягкотелое, беспомощное ничтожество.

— Где мы сейчас находимся? — пробормотал он, когда они выехали на широкое пространство, продуваемое ветром.

— О, ваше величество, это площадь Четырех Углов…

— Это? Не может…

Он умолк. Узнавание пришло, как удар по лицу.

Устояли только две стены бывшего дворца гильдии торговцев шелком. Окна и дверные проемы зияли, как пустые глазницы мертвецов. Мостовая, где прежде всегда стояло более сотни ларьков, была проломлена, на ней осел густой слой пепла. Сады превратились в грязные остатки сожженного кустарника. Когда-то воздух здесь звенел от криков торговцев, болтовни слуг, детского смеха, а теперь царила мертвая тишина. Лишь холодный ветер свистел среди руин, нагоняя волны черной пыли в самый центр города.