Воин-паразит: Стать человеком (СИ) - Костяной Богдан

— Мне хватит и того, что ты будешь сидеть за столом на моей свадьбе… брат, — улыбнулся Эспен, запустив руку в волосы.

— А Глория и Гарольд? — спросил Энас, налюбовавшись колчаном.

— С Гарольдом мы и думали над тем, что лучше подарить. Сам он сказал, что лучший подарок для него — венчать нас с Алисой, — ответил паразит. — А Глория сейчас наслаждается целой телегой обрезков со скотобойни.

Вдруг, в дверь оружейного склада затарабанили. Эспен открыл её и тут же попал в окружение молодых девиц, которые что-то невнятное тараторили. Из всего бубнежа он понял только одно: невесту выкрали!

И он, было, уже схватился за меч, как его одёрнул подоспевший Гарольд. «Похищение» оказалось всего лишь старводской свадебной традицией и нужно было предоставить выкуп. Паразит нервно заглянул в денежный мешок, в котором было шаром покати. Взгляд Эспена скользнул в сторону Яхтира и Энаса.

Вздохнув, друзья последовали за женихом.

* * *

— Послание для госпожи, — произнесло безногое «ничтожество», постучав в дверь кельи.

Рене направила частичку собственной воли и заставила замок отвориться. Безногая прислуга внесла в комнату магический шар на пурпурной подушке и по велению Магистра оставили его на тумбе. При том, всё время «ничтожества» смотрели в пол, не смея даже подумать о том, чтобы поднять взгляд на девушку.

Песнь Бездны лежала в кровати, одетая в белую просторную рубаху и штаны, вытянув утомлённые походом идеальные ноги с пунцовыми подошвами. Чёрные шёлковые волосы закрывали лицо Рене, а одна из рук прикрывала пах.

Шар на тумбе был менее мощным, чем тот, что она носила с собой во время охоты на паразита и обзор в нём ограничивался диаметром сферы. Загоревшись пурпурным цветом, внутри передатчика возникло изображение Говорящего с воронами.

— Моя госпожа, всё давно готово. Сосуд вернулся недавно из похода и его бдительность занижена в связи с грядущей свадьбой, — сообщил слуга.

— Свадьбы? Червяк нашёл другое насекомое? Неужто у него и друзья есть теперь? — не подала виду Рене, прикусывая губу.

— Всё верно, моя госпожа. Кажись, он совсем позабыл о нас и, в первую очередь, о Вас, — ответил маг.

— Не простительно, — фыркнула Песнь Бездны. — Он всю свою недолгую жизнь должен помнить, кто именно отнял у него всё. И если червячку необходимо напомнить, я сделаю это.

— Только прикажите, госпожа, — склонился Говорящий.

— Уничтожь всё, что ему дорогу и скажи, что это сделала я. Хотя… он и так поймёт. Да, я хочу, чтобы ты вырвал у него душу и прокрутил через мясорубку! И тогда он придёт за мной, в нашу ловушку! — безумный смех заставил стены кельи содрогнуться.

— Будет исполнено, госпожа, — ответил слуга и разорвал соединение.

Рене отвернулась к окну. Холодные лучи мёртвой Невесты заставил едва заметные под копной волосы слёзы блестеть. Рука Магистра медленно начала поглаживать влагалище.

— Я разрушу твои идеалы… как ты разрушил мои… Ах! Как же я тебя ненавижу… и… и… как же я тебя обожаю, ублюдский червяк! — в истерике прокричала Песнь Бездны, зажав рот рукой, чтобы никто не услышал. Через несколько секунд, от одних только мыслей о предстоящей схватке с мечником, чьи глаза — два огранённых аметиста, простыня Магистра промокла от брызнувшей смазки.

* * *

Фелуция доставила на своей спине Алису, когда церемония бракосочетания началась. Гарольд попросил их взяться за руки и обернул кисти молодожён чистым белым платком. Пара поклялась быть вместе в богатстве и бедности, болезни и здравии и так до тех пор, пока смерть не разлучит их. Затем старик предложил им надеть обручальные браслеты.

Это были золотые наручи, один с двумя линиями — женский, и мужской с одной единственной. Эспен отдал Алисе свой браслет, а сам нацепил её, что в дальнейшем давало бы понять остальным женщинам о том, что он занят.

Толпа свидетелей радостно поддержала поцелуй молодожёнов, после чего, все незамедлительно перешли к пиру. Тут-то, вместе с холстом подскочил Моди.

— Так, все замрите! Я вам покажу магию искусства! — раскомандовался мальчишка, доставая краску и кисточки. Гости замерли, в ожидании чуда.

Моди, макнув кисть в разведённые на палитре лужицы краски, парнишка плавно описал в воздухе несколько волшебных символов, Эспен учуял носом телум в движениях юного художника. Плавные разводы перешли к резким, практически молниеносным движениям, что привели к выплеску энергии и…

— Вуаля! — Моди резко развернул мольберт на которым были запечатлены все гости присутствующие за столом. Посыпались аплодисменты, а Алиса подозвала сына к себе на колени.

— И давно ты так умеешь, малой? — поинтересовался Эспен, отпивая из бокала.

— Пару месяцев назад научился! — гордо заявил паренёк.

— Я думал святоши против Тельмуса, ибо «это удел заблудших язычников», — хмыкнул паразит.

— Дяденька-настоятель говорит, что магия она как чистая, незамутнённая вода: её можно выпить и утолить жажду, можно сварить брагу и напиться вусмерть, а можно намешать яду и кого-то отравить. Всё зависит от человека. Кто-то считает себя истинным воином, потому что держит меч или топор, но я считаю, что воином можно быть с кисточкой и палитрой. И от этого пользы намного больше! — заявил Моди.

«Что же, я недооценивал пацана, — задумался с Эспеном. — Повезло с пасынком, воспитывать не придётся!»

Гуляния длились до самой ночи. Моди, вымотавшись раньше взрослых, по просьбе Алисы ушёл ночевать к Маку. Да и сын был не против, поскольку соскучился по Фелуции и хотел с ней немного поиграть. Зверолов оказался не против и сам поручился смотреть за пареньком, припоминая прошлогодний инцидент.

Разобравшись с гостями, супруги ввалились в палатку капитана, вдоволь насладившись первой брачной ночью. Благо, что Эспен заранее подстриг иглы на щупальцах.

Паразит так и не смог уснуть этой ночью. Ворох мыслей бушевал в голове: если он теперь капитан рейнджеров, то уйти так просто на покой уже не выйдет. Его контракт подписан непосредственно с Империей Доминос и он обязан его исполнять, тем более, в качестве командира Тринадцатого. Впрочем, поскольку война закончилась, оставшиеся четыре года досидеть будет не так уж сложно, а затем… На кого оставить корпус? Яхтир сказал, что и дальше собирается мстить культу Темнобога, Энасу он давно ещё обещал помочь с делами на Родине, но теперь, когда у него есть новая семья и обязанности… А ведь ещё Глория! Он ведь и ей обещал, что будет идти вместе по Пути адепта.

И куда идти после контракта? Дальше северных земель Эспен нигде и не был. Он видел на картах Чумной Лес — место, которое крайне смутно помнил по тем временам, когда только ползал среди опавших листьев… В его чащобе стояла Цитадель Аммаста, но больше паразит к ней не стремился. Наоборот, нужно было бежать подальше!

«Значит на запад, или на юг, ближе к побережью, можно будет открыть на вырученные золотые небольшую лавку и торговать с моряками. Заодно, может, и выйдет помочь ушастому с путёвкой домой. За Яхтира и Голема можно не переживать, они оба бессмертные, Гарольд… Ну, надеюсь он доживёт оставшееся ему время в тишине и спокойствии, Глория… С ней предстоит разговор… Алиса, Моди… Теперь — они моя зона ответственности».

За раздумьями миновала ночь. Спонсу сменила синева предрассветного неба, из-под порога шатра подул сквозняк, заставляя маршировать ряды мурашек по коже спины.

«Точно, ведь месяц назад началась Осень… Выходит, мой контракт истекает на второй год Зимы и тогда… С миграцией придётся повременить. А может и вовсе остаться в Старводе на правах гражданина? Заделаться торговцем артефактной снарягой. Почему бы, собственно, и нет?»

Накрыв Алису тёплой шкурой со стены палатки, Эспен тихо оделся и вышел на улицу подышать. Планы на жизнь требовали тщательно себя обмозговать.

Эспена никто не воспитывал, фундаментальные законы человеческого социума приходилось узнавать самому, причём с позиции взрослого — когда никто с тобой не церемонится. Три года он ползал по лесу, ещё шесть — наслаждался людским счастьем, а последние три — бесконечно сражался. Не зная ничего кроме убийств и плетения интриг, Эспен плохо представлял, как именно складывается мирная жизнь у более развитых адептов. Ведь Малые Дубки жили уединённо, изредка пересекаясь с другими деревнями, а тут… Он должен был занять свою ячейку в огромном обществе, чтобы не стать жертвой и суметь обеспечить счастье своих близких.