Алсана Злолотце - Линия Между

— Прости, — смутилась акробатка. — Я не хотела никого обидеть.

— Я не обиделась. Думаешь, я ничего не понимаю? Все я понимаю, Ян. И только об одном жалею, что не могу еще хоть чем-то ему помочь. Почему мы всегда остаемся наедине со своей болью?

Яна вздохнула. Проведя столько времени в Рощах, она уже научилась переводить ощущения в мысли, но вот с оформлением их в слова дело обстояло хуже.

— Я не понимаю. Одна смерть, а так ударила, — продолжила Дана, кусая губы. — И эти мужчины… Мальчишки они, когда дело касается горя! Такие разные, и в то же время такие одинаковые. Глушат свою боль, как умеют.

— О чем ты? — тихо спросила акробатка. — Почему одинаковые? Велен и Арлес, например…

— Не трогай Велена. Ты же сама все видела, с самого начала. И балладу о Ветре и Пламени слышала. Одни демоны знают, что сейчас творится с его душой. Я слышала, Таисс из-за него погибла.

— Откуда слышала?

Менестрелька неопределенно махнула рукой, мол, слухи.

— Да быть такого не может! Никогда не поверю! — Янка для надежности помотала головой, как будто вытряхивая из ушей услышанную только что сплетню.

— А почему тогда все так упорно отмалчиваются? Почему не рассказывают всей правды? Почему Велен старается не попадаться никому на глаза, даже Мару?

— Я не знаю… — глухо прошептала акробатка.

Повисла пауза. Дана теребила прядь волос, плетя из нее косичку и каждый раз распуская, почти закончив.

— И все-таки они одинаковые, — сказала она, наконец. — Лэо по кончики ушей завяз в одному ему слышимой музыке, граф Дерлесский набросился на свои политические дела, как проклятый, Арлес в фехтовальном зале пропадает…

— Он и раньше там пропадал. Потому что очень хочет, чтобы Велен его в гвардейцы взял к себе.

— …Даже король — и тот какой-то странный! — не обратив внимания, закончила Дана.

— Ты разговаривала с королем?!

— Да. Вчера после обеда.

— О чем?

— О музыке, конечно. Дэмианору очень хотелось бы, чтобы новое произведение Лэо впервые прозвучало на сцене королевского театра.

— И как? — Янка по-детски легко переключилась на менее болезненную тему.

— А где еще ему звучать? Ты просто не представляешь себе размах, такого никто еще никогда не делал! Я людей ищу, потому что королевского оркестра не хватает! А что будет с прослушиванием на главные роли — представить боюсь, Лэо дотошен до невозможности.

— А про что все это?

Дана загадочно улыбнулась:

— Эту песню не понять, эта песня про любовь, — напела она. — Прости, но мы договорились никому пока ничего не говорить.

…Все это время Эве рен Даиро читал лекции в Академии.

Мар не удивился, когда узнал об этом. От вампира, которому одни демоны знают, сколько лет, можно ожидать всего, и если причуда его не просто безобидна, а еще и несет пользу королевству — тут остается только сказать спасибо.

Возможно, граф не стал бы искать мастера, подчинился бы уводящей в сторону силе, если бы не книга. Уходящий кресень нес с собой обреченное, отчаянное безразличие Велемира Свель-Рега, болезненное, но уже привычное и поэтому не страшное. А прошлым вечером Мар вдруг заметил, что взгляд ар-принца изменился, ожил. Граф было решил, что завтра в храме поблагодарит всех без исключения Высоких, но вовремя заметил, что жизнь эта попахивает одержимостью.

Несколько раз внимательно осмотрев кабинет, Дерлесский нашел то, что резало глаз: книга толщиной в три пальца, затертая так, что не разобрать было названия на темно-коричневой обложке. Значка королевской или академической библиотеки тоже не было видно, а значит, не было вовсе — уж это-то смотрители бдят пуще зеницы ока.

Почему Мар решил, что книгу Велену дал именно старый вампир, было не понятно в первую очередь самому графу, но поговорить с мастером Эве он решил во что бы то ни стало.

И теперь Дерлесский сидел в конце поточки, положив голову на руки, а руки на парту. Лекцию вампира, которой с восторгом вменяли дюжина дюжин юных магов, он не слушал, утонув в собственных мыслях. Прикрыв глаза, Мар вспоминал самого себя, худого десятилетнего мальчишку, а рядом — принца Велемира, тогда еще насмешливо обзываемого Миркой, такого же пытливого умом, отстаивающего себя везде и всюду. Потом — себя в пятнадцать, уже определившегося с судьбой, уже стоящего на краю политики. Потом в семнадцать, в девятнадцать, в двадцать.

Их с Веленом расшвыряло по разным факультетам уже на третьем курсе, но как-то так вышло, что сначала произошла путаница с документами, и жить они остались в одной комнате, а потом окрепла дружба и ни побег Велена, ушедшего юнгой к пиратам, ни совершенно разные расписания учебы, ни водоворот интриг жизни молодого помощника в Конкеране не смогли разорвать ее узлы. Однажды их, юных, безголовых, пьяных жизнью и вином, то ли в насмешку, то ли из зависти назвали разлученными в детстве братьями-близнецами. Парни и не подумали обижаться, посмеялись вместе со всеми, но оба поняли, что была в этом немалая доля истины. Ее, кажется, видел и Дэмианор, безоговорочно доверяющий графу Дерлесскому, а иногда даже испытывающему его: а как, интересно, справится юный политик с такой задачкой? А с такой? Король готовил советника своему сыну, которого не терял надежды сделать наследником. Король готовил для Севера вторую часть вечно хранящей его дюжины — ум, дальновидность и рассудительность. Первой — силы, храбрости и гордости — вдоволь было у Велемира. Насчет третьей и четвертой его Величество не говорил, но сейчас, в заполненной малышней комнате Мар почувствовал, осознал, понял! Льерды, магия, море — еще три кусочка бережно держат в руках Ведьмы Метели. А оставшееся: любовь, возвращающая домой, нежность, согревающая в холода, и тепло, оберегающее семью, — это ложится на плечи женщины. Деревенской ведьмы, ждущей морячки, королевы…

«Королевы… — усмехнулся про себя Марианн. — Пока на эту роль претендует только Шейна, а какая из нее королева-то…»

Тем временем поток будущих магов дружно поднялся, заговорил, засмеялся, начал собирать книги, конспекты, карандаши, перья, чернильницы. Наперегонки бежал из кабинета в коридор, мгновенно забыв обо всем на свете кроме того глотка свободы, которому четверть часа. Мар смотрел на таких разных мальчишек и девчонок, вспоминал и улыбался.

Наконец, их осталось только двое. Мастер Эве подхватил с подоконника свой плащ, накинул его на плечи, взял посох, неторопливо пересек проход между партами.

— Пойдем, граф. Здесь еще слишком много чужих эмоций, чтобы серьезно разговаривать.

Дерлесский послушно вышел следом за старым вампиром сначала в коридор, а затем на маленький полукруглый балкон одной из угловых башенок Академии. Вспугнутая парочка прыснула мимо них внутрь здания, стоило мастеру коснуться дверной ручки. Морозный воздух приятно освежил, вымел из головы лишние мысли.