Вероника Кузнецова - Забавы колдунов. Часть вторая

Давид опасливо косился на озеро.

— Может, отойти подальше? — спросил он.

— Расположимся вон за теми кустами, — уступил Иван. — Там же разожжём костёр.

— И Адель испечёт свои замечательные лепёшки, — продолжил домовой.

— Когда их ешь три раза в день, они перестают быть замечательными, — возразила девушка.

— Когда кроме них есть нечего, да и тех ешь не до отвала, они продолжают оставаться замечательными, — поправил её Иван. — Пеки, Адель, и не сомневайся в успехе.

Адель занялась привычным делом, а домовой сидел возле неё и заворожёно следил за процессом приготовления лепёшек. Девушке и хотелось бы дать ему одну до ужина, но она сдержалась от ненужной жалости к ненасытному существу.

— У меня всё готово! — позвала она спутников. — Прошу к столу.

Она лично распределила лепёшки, дав всем поровну, и сама с удовольствием съела свою долю. Долгий путь пробуждал сначала аппетит, а потом голод.

— Очень вкусно. Спасибо, Адель, — сказал Иван, никогда не забывавший добавить доброе слово.

— Спасибо, что помогаете мне, нищему и убогому, — приниженно благодарил Давид.

Адель почувствовала боль в руке от щипка, которым домовой напоминал ей о содержимом мешка скупого.

— Перестань, — шепнула она.

— Представляешь, как он будет вопить, когда узнает, что весь его сыр съели мыши? — спросил домовой. — Да и та баба ещё пожалеет, что пожадничала.

Адель насторожилась.

— Что ты натворил?

— Я ничего не натворил, а вот мои приятельницы мыши поживились на славу. Они не отстанут от неё, пока не уничтожат все её товары. Съестное они съедят, а остальное испортят.

— Это нехорошо, — сказала Адель. — Скажи им, чтобы они этого не делали.

— Вот ещё! — отмахнулся домовой. — Таких надо учить.

— Я тебя прошу, скажи им, чтобы они не портили ей товары. Подумай сам, каково это: тащиться в такую даль и обнаружить, что продавать нечего.

— А зачем она взяла две монеты? Да ещё пожалела сыр.

— Она плохо поступила, — согласилась Адель, — но зачем же нам поступать ещё хуже, пытаясь её наказать? Скажи мышам, чтобы оставили её в покое.

Домовой весь сморщился от усилий сохранить твёрдость духа, но потом сдался.

— Ладно уж, скажу. Ты не права, а я, видно, слишком добр. Сиди здесь, а я сейчас вернусь.

Отсутствовал он долго, а когда вновь занял своё место, сообщил:

— Они изгрызли у неё весь сыр, но до мешков с мукой и остального ещё не добрались. Я велел мышам больше ничего у неё не брать и не портить, а они сказали, что у меня семь пятниц на неделе и я сам не знаю, что хочу. Вроде бы, теперь виноват оказался я. Видишь, что мне из-за тебя приходится терпеть?

— Спасибо, домовой, — обрадовалась Адель. — Не жалей о добром поступке.

Ночевать решили тут же за кустами. Иван дежурил первым, потом бодрствовать должен был домовой, после него — Давид, а последней — Адель.

Девушка заснула сразу, едва легла, и спала очень крепко, пока чьи-то холодные руки не коснулись её лица. Она вздрогнула и проснулась. Её спутники уже не спали и сидели на земле, настороженные, не зная, что им делать, а вокруг них кружились в хороводе какие-то девушки в скудных зелёных одеяниях. Присмотревшись, Адель определила, что это водоросли. Девушка, касавшаяся Адели, присоединилась к подругам и тоже закружилась вокруг кустов в танце.

— Кто вы? — спросил Иван, но ему не ответили.

— Это русалки, — объяснил домовой. — Теперь они не отстанут. Сначала потанцуют для потехи, а потом уведут вас к озеру и утащат на дно.

— А тебя тоже утащат? — спросил Давид, щёлкая зубами от страха.

— Не должны, — неуверенно ответил домой. — До сих пор такого не случалось, чтобы русалки уводили с собой домовых, правда, и домовые никогда не оказывались среди русалок.

— Где же у них рыбьи хвосты? — спросила Адель.

— Ночью они принимают обличье девушек, но не каждую ночь, а в особые ночи, и выходят на берег, и горе тому человеку, который окажется среди них. Перед рассветом они вновь уйдут в озеро, приняв своё обличье русалок, то есть рыбьи хвосты.

— А чего они боятся? — спросил Иван.

— Не знаю, — признался домовой. — Никогда не был знаком ни с одной русалкой.

Иван вытащил из-за пазухи крест и выставил его перед собой. Русалки чуть расширили круг, но продолжали кружиться, всё убыстряя темп. Время всё шло, а они кружились, так что у путешественников начали кружиться головы, а в глазах рябить. Адель чувствовала, что того и гляди потеряет сознание.

— Не сдавайтесь! — крикнул Иван. — Вот крест, а вот крёстное знамение. Пока с нами Бог, нас никто не тронет.

Он перекрестился, заставив русалок на миг сбиться в танце, но они сейчас же выровняли круг и хоровод завертелся ещё быстрее. Перед Аделью мелькали руки, ноги, извивающиеся гибкие тела, длинные распущенные волосы. Всё кружилось и вертелось, пока она не потеряла представление о том, где она, с кем, почему и что происходит. Ей казалось, что её подхватывает какой-то водоворот и уносит с собой.

— Адель! — прикрикнул Иван, дёргая её за руку. — Очнись! Давид, не смотри на них! Домовой, крепись! Видите, они нас не трогают. Пока я держу крест, они не могут к нам приблизиться. Не давайте им одурманить вас своими танцами! Не сморите на них, закройте глаза!

Адель закрыла глаза и сейчас же их открыла. Ей казалось невозможным не смотреть на них. Едва она теряла их из виду, как ей начинало казаться, что они уже тянут к ней свои холодные руки, чтобы её схватить. Она сразу же открывала глаза, и тогда у неё начинала кружиться голова от их танца. Рядом стонал и корчился Давид. Только домовой сидел на земле, натянув на голову рубаху.

— Закрой глаза, Адель! — кричал Иван.

Он стоял на коленях, держа перед собой крест, страшно бледный, с блуждающим взором. Время от времени он крестился, вызывая лёгкое волнение среди кружащихся перед ним полуобнажённых тел.

Адели казалось немыслимым, что он способен стоять так несколько часов до рассвета, но он стоял. Холодный пот катился по его помертвевшему лицу, рука, держащая крест, дрожала, но он заставлял себя не падать и не опускать руку. Потом он начал читать молитвы, сначала тихо, потом всё возвышая голос. Девушке показалось, что так он пытается снять нечеловеческое напряжение.

И молодой человек дотерпел. Небо посветлело, русалки заволновались, некоторые, особо нетерпеливые, пытались дотянуться до путников, но словно какая-то преграда стояла между ними и их жертвами, потому что они бессильно отдёргивали руки. Вдруг хоровод распался, и русалки со всех ног бросились в озеро. Едва они скрылись под водой, небо прорезал первый луч солнца. Иван, как подкошенный, упал на землю, потеряв сознание. Адель хотела к нему подойти, но лежала, не в силах подняться на ноги. В глазах вертелись небо, кусты. Ей казалось, что она на сильно раскрученной карусели и никак не может остановиться.