Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Вы ее не исполнили. Вам придется отвечать за доверенное вам письмо и далее. Сдайте тюрегвизе на хранение Смайсу и проверьте коня и амуницию. Вы отправляетесь к регенту. Через Бергмарк. В вашем распоряжении месяц. Когда доставите почту, вернетесь к Реддингу. Разумеется, если регент не найдет вам другого применения.

– Мой маршал, я «фульгат», а не курьер!

– Об этом следовало думать по дороге сюда. Давенпорт, коротко опишите ваше сновидение. Господин Айхенвальд, господин Вайспферт, прошу изложить ваши соображения регенту и маркграфу. Через два часа жду вас с письмами.

Глава 6

Оллария

Вараста

400 год К.С. 5-й день Весенних Волн

Брат Анджело не лгал. Прошел месяц, и боль отступила, напоминая о себе лишь в ненастье и при резких движениях. Ричард уже спокойно ходил по дому, вставал, садился и даже поднимался по лестницам, то и дело забывая о проклятой ключице. Наказание следовало немедленно. Становилось чудовищно больно, а неожиданность не позволяла подавить стон.

Боязнь застонать при Катари удерживала от поездок во дворец сильней врачебных запретов и пространных рассуждений эра Августа о том, что лучше выждать лишнюю неделю, чем мучиться всю жизнь, как мучился со своей ногой отец. Юноша вытерпел месяц. Терять время и дальше было преступлением. Когда Катарина лишится власти, а в город войдут ноймары, думать и тем более действовать станет поздно. Он и так тянул слишком долго, вернее, не он, а сломанная ключица. Счастье, что у Эпинэ не дошли руки до бумаг сюзерена, но рано или поздно он доберется и найдет…

Надевая черный, с багряной оторочкой камзол, юноша забылся и дернул рукой. Переломанным костям это понравилось ничуть не больше, чем вошедшему вслед за слугой Штанцлеру, но бывший кансилльер хотя бы дождался, когда за сделавшим свое дело камердинером закроется дверь.

– Ты – член регентского совета, а я всего лишь отданный тебе на поруки старик. – Эр Август раз за разом пытался скрыть тревогу за шутками; получалось не слишком убедительно. – Не мне тебе указывать, и все же будь осторожен.

– Если кто-то мне и может указывать, так это вы, – ободрил старика Дикон, – но я не могу не ехать.

– Ты можешь пригласить Эпинэ к себе. Нам вовсе не обязательно встречаться, а Робер, как и большинство недалеких вояк, человек добрый. И он не может не понимать, в каком ты состоянии…

– Не в этом дело. – Бывший кансилльер слишком эсператист, чтобы говорить с ним о Щите Скал, а право на тайну Эрнани есть только у Катари. – Мне нужно взять из комнат Альдо… одну вещь. Ничего важного, но это… касается только меня и сюзерена.

– Кинжал Алана не может быть не важен! – В голосе Штанцлера зазвучала прежняя сталь. – Ты поступил опрометчиво, выпустив его из рук. Как бы ты ни любил сюзерена, ты не вправе рисковать реликвией. Особенно теперь, когда ты – это Надор, а Надор – это ты.

– Это…

Сказать эру Августу, что все не так, и он продолжит расспросы, а завещанию Эрнани место в огне. После того, как его прочтет Катари.

– Я верую в Создателя и умру в этой вере, но даже для меня клинок Алана – святыня, а ты… – Старик не остановится, пока не выскажет все, что считает своим долгом. Что ж, пусть говорит. – Ты рассуждаешь о древних богах и призрачных реликвиях и выпускаешь из рук то, что принадлежит Скалам. Сперва – кольцо, теперь – кинжал. Иногда я не понимаю тебя, Дикон. Твои предки никогда не забывали, кто они, никогда не поступались Честью и Памятью. Это я могу струсить, отступить, повести себя как дриксенский шляпник, но не потомок Алана и сын Эгмонта! Ты едва не предал отца ради Ворона, и ты предал его ради Альдо Ракана, но Повелитель не может быть тенью сюзерена, даже самого лучшего! Это Раканы – единая тень Скал, Ветров, Молний, Волн, что и нашло отражение в их гербе.

Без поддержки Повелителей, без их единства государи ничто; судьба династии это доказала. Я не верю в еретические гальтарские сказки, но я верю в человеческую память. Забывая, мы убиваем. Не себя – своих потомков. Не Оллары уничтожили Гонтов, а Штанцлеры. Если на то пошло, вам с Эпинэ следовало вернуть собственные имена, а не возвеличивать где надо и не надо имя Ракана…

Нет, я скажу все, даже если ты выставишь меня из дома. Из губящего тебя дома! Здесь ты узнал, что такое роскошь, и здесь же ты начал забывать… Мальчик из Надора не поставил бы на кон родовое кольцо. Оруженосец Алвы сделал это с легкостью.

Любимчик государя принимал из его рук особняки, лошадей, золото, а ведь Окделлы не брали от своих королей ничего, кроме дружбы. И платили за нее жизнью и честью. Как святой Алан…

Знал бы он, что Алан заплатил жизнью, а Рамиро еще и честью не за дружбу Эрнани, а за его предательство и трусость. Ричард медленно повернулся и взял с каминной полки перчатки.

– Мои отношения с сюзереном касаются только меня! – Не нужно оправдываться, нужно действовать. Говорят не слова, а победы. – Я помню, кто я, и я… как вы изволили заметить еще в Багерлее, уже вырос. Разумеется, я никуда вас не отпущу. Вы останетесь в моем доме и под моей защитой, но поучения мне больше не требуются. Простите, мне надо идти.

– Иди. – Эр Август отступил в глубь комнаты, словно освобождая дорогу. – Ты прав, я не имею права тебе указывать. После гибели Эгмонта его никто не имеет, но я могу попросить. Береги себя и не верь тому, что на первый взгляд кажется простым и понятным. Я имею в виду Карваля… теперь уже генерала. У меня есть серьезные основания считать его человеком Дорака, приставленным к Анри-Гийому. С Эпинэ говорить бессмысленно, он опять схватится за пистолет, но тебя предупредить я обязан.

Коротышка – шпион Дорака?! А что, очень похоже… Карваль никогда по-настоящему не служил делу Раканов, и он с такой готовностью переметнулся к нынешним победителям…

– Эр Август, – решил Ричард, – давайте обсудим это позже. Не волнуйтесь, я никогда не доверял Карвалю, и я не собираюсь о нем говорить с кем бы то ни было.

Этого адуана Матильда запомнила еще зимой. Бедняге в рот угодил ком земли, вывернутый бежавшей впереди лошадью. Товарищи пострадавшего ржали, сам он плевался, ругался и вытирался. Принцесса, которой как-то довелось скакать с залепленным грязью глазом, преисполнилась к варастийцу сочувствием. Второй раз они столкнулись в начале Весенних Ветров. Бездорожье в Варасте оказалось страшней, чем в Черной Алати. Многочисленные ручейки и речки сделали степь почти непроходимой, и Тронко заполнился болтающимися без дела вояками, которых и разглядывала дожидавшаяся ответа от братца Альберта принцесса. Некоторые казались знакомыми, в том числе и «Залепленный». Теперь адуан попался на глаза в третий раз. Матильда с ленивым любопытством следила за всадником на пегой лошади, неспешно проезжавшим тихой улицей, и не услышала, как пришел Торрихо. Адъютант командующего поклонился и сообщил, что ее желают видеть. Матильда кивнула. Торрихо добавил, что рэй очень извиняется, но…