Золотой век предательства. Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Похоже, оябуна одолевали похожие мысли, потому как он дважды прокашлялся, словно бы прочищал горло. Но то был условный знак: «без моего разрешения ничего не предпринимать». И Ёсио опустил револьвер, пряча его за складками штанов-хакама, чтобы оружие не так бросалось в глаза.
Он ещё напоит подмостки кровью ведьмы. Нужно лишь выждать. А ждать Ёсио умел, этого у него было не отнять.
— Я не просил тебя о помощи, — процедил оябун.
— Зато твоя дочь попросила. И все присутствующие здесь подтвердят мои слова. Бедная девочка настолько отчаялась, что решилась прийти ко мне, простой гадательнице из заезжего балагана!
«Ты похожа на простую гадательницу, как я — на градоправителя Ганрю», — невесело усмехнулся Ёсио. Следовало отдать ведьме должное: заговаривать зубы она умела. Но его не отпускало ощущение, что ведьма лишь разыгрывает перед ними какую-то свою, одной ей ведомую роль, а что у неё было на уме, пожалуй, только демону было ведомо.
Оябун скрестил руки на груди. Ёсио так и не сумел понять, тянул ли глава время, или и впрямь рассчитывал на помощь ведьмы.
— Хорошо, — наконец, кивнул Итиро Хаяси. — Но, если ты хоть пальцем тронешь Уми, я тебе этого так просто не оставлю.
— Прибереги угрозы для своих людей, — последовал надменный ответ. — Мне нет резона вредить девочке.
Ёсио чувствовал, что за последней фразой ведьмы крылось не прозвучавшее «пока», и потому он всё своё внимание сосредоточил на ведьме, чтобы сразу подловить её на подлости и без всякой жалости пристрелить.
Ведьма же выпустила руку Уми и принялась плести в воздухе какие-то замысловатые узоры. Уми стояла с отсутствующим выражением лица, словно кто-то хорошенько приложил её по голове. Неужели так влияло колдовство? Быть может, зря оябун не разрешил им вмешаться и вытащить Уми? Грохнули бы ведьму, да и дело с концом.
Но Ёсио не мог нарушить прямого приказа своего главы, и потому ему оставалось лишь крепче сжать рукоять револьвера и выжидать, что дальше предпримет ведьма. Хотя Ёсио не раз слышал, что со смертью колдуна развеиваются и его чары, но проверять именно теперь, лжёт народная молва или нет, было бы слишком рискованно.
Несмотря на то, что прежде ведьма помогла вернуть беглого сына в семью и раздобыть мальчишке портрет его матери, никто из собравшихся так не видел явного проявления колдовства. На какой-то миг Ёсио даже показалось, что между Уми и ведьмой будто бы протянулась тонкая красная нить…
Но стоило ему моргнуть, как наваждение исчезло.
— Я вынужден остановить это мракобесие, — подал голос Ооно. Он уже подобрался почти к самым подмосткам, и его люди, оттеснив горожан, окружили его — в их числе был и тот писаный красавец, что со шрамами. —Что вы тут устроили? Колдовство запрещено указом самого императора!
Ведьма опустила голову и уставилась на говорившего. Ооно стойко выдержал её взгляд.
— Слепое орудие закона, разве жизнь человека не важнее следования твоим драгоценным правилам?
— Ты не служительница Дракона, и потому не имеешь право использовать свою силу, — неумолимо продолжал Ооно.
— Как быстро люди забыли о том, что магия всегда была величайшим даром для всех, а не только для избранных, — ответила ведьма, не прекращая своих странных движений. — Даром, который не только мог разрушать и отнимать жизни, но и помогать.
На балаган вдруг набежала тень: задрав голову Ёсио увидел чёрную грозовую тучу, которая наползала на них с горы Риндзё. И откуда только взялась — до этого ничего не предвещало скорой грозы! Неужели колдуны могли каким-то образом влиять и на погоду? Ёсио очень хотелось бы верить, что нет, иначе их шансы одержать в заварушке верх могли заметно сократиться. Если ведьма начнёт швыряться в них молниями, вряд ли хоть кому-то в балагане удастся уцелеть.
Народ тоже пришёл в волнение: загудел, как комарьё у реки. Кто-то под шумок даже начал сваливать. Значит, на чудеса рты разевать им нравилось, а как дело запахло жареным, так сразу в кусты? С другой стороны, что взять с простых катаги, за всю жизнь не державших в руках ничего тяжелее кисти для письма? Пускай валят к демонам — чем меньше в балагане останется безоружного народу, тем больше места будет, чтобы разгуляться. Если пострадает кто-то горожан, Китамура им потом житья не даст, всю плешь проест…
Он тронул за локоть стоявшую рядом Томоко — ей тоже следовало уходить. Оябун с них три шкуры сдерёт, если домоправительница пострадает. Томоко подняла на него потемневший от беспокойства взгляд. Тревожится за Уми не меньше остальных, вот только помочь ничем не сможет.
Ёсио едва заметно качнул головой назад. В глазах Томоко отразилось понимание. Прежде чем уйти, она бросила ещё один взгляд на подмостки, в котором блестела тревога, ухватила Ёсио за локоть и прошептала:
— Не дай никому навредить ей!
Ёсио кивнул — слова тут были излишни. Когда Томоко пятясь, скрылась за ближайшим шатром, одной тревогой на сердце стало меньше…
— В последний раз говорю тебе, колдунья: отпусти девушку и сдавайся! И, может быть, мы сохраним тебе жизнь, — продолжал увещевать Ооно. Неужели всё ещё рассчитывал, что дело удастся решить миром?
Ёсио же не питал пустых надежд. Он дал знак Исибаси и паре ребят, попавших в поле зрения — пусть держат мечи наготове.
— Жизнь? — невесело хохотнула ведьма. — Заставить меня отказаться от магии — всё рано что запретить дышать. Разве заслуживает кто-либо такой жалкой судьбы? Ни у кого нет такого права, ни у кого, даже у… императора.
Краем глаза Ёсио заметил, как вздрогнул Ямада. Неужто его так впечатлили слова ведьмы? Рюити Араки же, напротив, окаменел. Он так крепко сжал кулак, что его шёлковый пояс окропили кровавые бусины. А с ним-то что не так? Неужели у хозяина балагана и его артистки случился разлад, и ведьма начала действовать на свой страх и риск? Всякое могло статься…
— Раз ты отказываешься подчиниться по доброй воле, то я, Юхэй Ооно, заместитель главы тайной полиции, объявляю тебя изменницей и врагом империи Тейсэн. А за сопротивление, оказанное при аресте, ты будешь убита. Взять её!
Тот, что со шрамами, двигался нечеловечески быстро. Не успел Ёсио вдохнуть —
