Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Услышали ее все.

— А што вы на меня так шмотрите? — возмутилась старая боярыня. — Што шмотрите? Думаете, ешли темно, так я не вижу, как вы на меня шмотрите?

— Да ты что, бабушка, как это мы так на тебя смотрим?..

— Шами жнаете, как! А про библиотеку тшаря Епифана Швирепого никогда не шлыхали, што ли?

— Так ведь то — библиотека, боярыня Серапея! Самая богатая в мире, говорят! Даром ее, что ли, столько веков уже ищут! А то — пустая комната с одной книжкой! — разве что не покрутил боярин Никодим пальцем у виска, припоминая Синеусовичам в лице боярыни Настасьи, старухи Серапеи и молодой Лариски нанесенные ранее обиды[7].

— Ты думаешь, я ш ума шошла? — голос Серапеи мог смело посоперничать по теплоте с жидким азотом. — Я же говорю, што это не мы, Щинеушовичи, это ты ишторию не жнаешь! Ты думаешь, Швирепый тшарь вщегда так проживался? Нет, боярин Никодим. По молодошти его Епифаном Книгочеем жвали. Епифаном Добрым. И шобрал он полную огромную комнату вщяких книжек. И штал вщем давать читать. Да только нишего ему не вернули, кому он давал. Кто говорил, што не брал. Кто — што отдавал уже. Кто — што потерял. А кто и вовще жа гранитшу бежал, лишь бы книжку не вожвращать. Хорошая книжка тогда редкошть была, понимаешь… И ошталащь, говорят предания, у Епифана Доброго вщего одна книжка, шамая неинтерешная, которую никто тшитать не хотел. И пошмотрел он на нее, и жаплакал. И проплакал тшелый день и тшелую ночь. А потом жакрыл швою библиотеку на ключ, и ключ выброщил. А череж мещац стали его проживать Епифаном Швирепым. Те, кто жа гранитшу убежал.

— А кто не убежал, как его называли? — с замиранием сердца спросила самая младшая Конева-Тыгыдычная.

— А кто не убежал, Наташа, те никак не наживали. Тем уже вще равно было[8]…

Тем временем, разведгруппа под командованием Рассобачинского вернулась в ожидавшим вестей с переднего края женщинам и расстроено доложила:

— Обошли всю комнату…

— Нашли люк в потолке — не открывается.

— Простукивание показало — заложен слоем кирпича с городскую стену, наверное, не меньше[9].

— Даже если нагромоздить шкафы и встать на них, работать все одно несподручно будет. Поэтому придется возвращаться и ломать ту, вторую стену…

— А еще мы решили, что поскольку погони за нами, скорее всего, уж не будет, можно пока отдохнуть и поспать.

— Голодными?.. Холодными?.. — горестно задали пространству риторический вопрос женщины.

Граф Рассобачинский фыркнул в усы:

— Ну, боярина Никодима можете съесть. От него все равно никакого толку, одно ворчание да бахвальство.

Он хотел пошутить, но увидел, каким взглядом посмотрели все на мгновенно побелевшего и вытаращившего глаза Никодима, и прикусил язык.

— Все бы тебе шутки шутить, граф, — разрядила обстановку, все же непроизвольно сглотнув слюну, боярыня Конева-Тыгыдычная. — А мысль дельная. Чай не дети мы — целый день по катакомбам лазить. Давайте и впрямь местечко поуютнее выберем, бояре нам досок на подстил наломают, да мы и соснем часок-другой. Третий-четвертый. Не больше десяти.

— А, может, заодно мы и костерок разведем из старой мебели: и погреемся, и хоть на свет посмотрим?..

— Забыли уж, какой он есть-то, свет, — вздохнула Лариска.

— А на растопку что? — задала резонный вопрос боярыня Варвара.

Взгляды всех присутствующих, как по команде, устремились к одинокой книжке на полу.

Можно было бы сказать, что идея Коневой-Тыгыдычной привела к абсолютному фиаско[10] — если бы не книга, носящая обычное для тех времен короткое название: "Путеводитель и описатель книжного хранилища, затеянного, заложенного и построенного в году окончания черной моровой язвы"[11]. Уже разложив ее на полу и подпалив страницы свечкой, Рассобачинский вдруг снес одним махом деревянный шалашик, только что кропотливо им же воздвигнутый над растопочным материалом и стал голыми руками сбивать с плотных желтых страниц не успевшее еще толком их распробовать пламя.

Под аккомпанемент недоуменных вопросов, он бережно перелистал страницы и победно продемонстрировал обществу одну из них.

На ней красовался подробный план библиотеки, со всеми полками, шкафами, этажерками, столом и стулом. На ней было обозначено даже место хранения коробки со свечами и кресалом.

Но внимание глазастого графа привлекло не это.

На очерченном черными чернилами плане был ясно обозначен только что разобранный ими проход, через который они попали в библиотеку.

А в противоположной стене — еще один.

— Нет, я не белочка, — в третий раз терпеливо, сквозь несколько слоев Митрохиного полотенца, проложенных мятой, сушеной малиной, яблоками, цукатами, корицей, укропом, лавандой, розовыми лепестками, луком, чесноком и вяленой воблой терпеливо повторяла Елена ошалело хлопающему жиденькими бесцветными ресницами Граненычу. — Не белочка, не зайчик и не мышка и никакой иной грызун — не пойму, отчего это тебе так непонятно. Я — царица твоя Елена. И ты должен мне повиноваться.

Граненыч упрямо покачал головой:

— Т… т-тсарицы сквозь д-двери… х-ходят… Это д-даже я… з-знаю… А т-ты — или моя б-белочка… или п-порождение к-клад… к-кадл… к-колдовства… этого… — и он, несмотря на плохо вменяемое состояние, опасливо оглянулся по сторонам — не притаился ли "этот" за табуреткой или под столом[12].

— Гр… Митрофан. Послушай меня внимательно и поверь мне. Я тоже хожу сквозь двери. Обычно. Но сейчас сквозь двери по дворцу ходить опасно, и Дионисий, — для иллюстрации достоверности, она указала на миниатюрного человечка, заинтересованно наблюдавшего за выяснением отношений правителя и верноподданного, — помог мне пройти по Пути Книги.

— А эт… та еще… к-кто?.. — с трудом сфокусировал разъезжающийся взгляд на маленькой франтоватой фигурке Митроха.

— Я библиотечный, — со скромным достоинством представился Дионисий.

— Б-библиотечный… к-кто?.. — с еще большим непониманием нахмурился истопник.

— Библиотечный библиотечный. Бывает банный, бывает домовой, бывает овинный. А я — библиотечный, — кротко вздохнув, привычно объяснил человечек.

— Да?!.. — изумился Граненыч. — Я н-никогда… не с-слышал… что б-бывают…

— Не в этом дело, — устало отмахнулась от его сомнений Елена. — Сейчас дело совсем не в этом, Митрофан.

— К-как — не в эт…том? Я с-сорок лет… брал к-книги… в бил… билбл… в билбил… там, где они хранятся…и не п-подзревал, что…