Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

– Обошли всю комнату…

– Нашли люк в потолке – не открывается.

– Простукивание показало – заложен слоем кирпича с городскую стену, наверное, не меньше[9].

– Даже если нагромоздить шкафы и встать на них, работать все одно несподручно будет. Поэтому придется возвращаться и ломать ту, вторую стену…

– А еще мы решили, что поскольку погони за нами, скорее всего, уж не будет, можно пока отдохнуть и поспать.

– Голодными?.. Холодными?.. – горестно задали пространству риторический вопрос женщины.

Граф Рассобачинский фыркнул в усы:

– Ну, боярина Никодима можете съесть. От него все равно никакого толку, одно ворчание да бахвальство.

Он хотел пошутить, но увидел, каким взглядом посмотрели все на мгновенно побелевшего и вытаращившего глаза Никодима, и прикусил язык.

– Все бы тебе шутки шутить, граф, – разрядила обстановку, все же непроизвольно сглотнув слюну, боярыня Конева-Тыгыдычная. – А мысль дельная. Чай не дети мы – целый день по катакомбам лазить. Давайте и впрямь местечко поуютнее выберем, бояре нам досок на подстил наломают, да мы и соснем часок-другой. Третий-четвертый. Не больше десяти.

– А, может, заодно мы и костерок разведем из старой мебели: и погреемся, и хоть на свет посмотрим?..

– Забыли уж, какой он есть-то, свет, – вздохнула Лариска.

– А на растопку что? – задала резонный вопрос боярыня Варвара.

Взгляды всех присутствующих, как по команде, устремились к одинокой книжке на полу.

Можно было бы сказать, что идея Коневой-Тыгыдычной привела к абсолютному фиаско[10] – если бы не книга, носящая обычное для тех времен короткое название: "Путеводитель и описатель книжного хранилища, затеянного, заложенного и построенного в году окончания черной моровой язвы"[11]. Уже разложив ее на полу и подпалив страницы свечкой, Рассобачинский вдруг снес одним махом деревянный шалашик, только что кропотливо им же воздвигнутый над растопочным материалом и стал голыми руками сбивать с плотных желтых страниц не успевшее еще толком их распробовать пламя.

Под аккомпанемент недоуменных вопросов, он бережно перелистал страницы и победно продемонстрировал обществу одну из них.

На ней красовался подробный план библиотеки, со всеми полками, шкафами, этажерками, столом и стулом. На ней было обозначено даже место хранения коробки со свечами и кресалом.

Но внимание глазастого графа привлекло не это.

На очерченном черными чернилами плане был ясно обозначен только что разобранный ими проход, через который они попали в библиотеку.

А в противоположной стене – еще один.

– Нет, я не белочка, – в третий раз терпеливо, сквозь несколько слоев Митрохиного полотенца, проложенных мятой, сушеной малиной, яблоками, цукатами, корицей, укропом, лавандой, розовыми лепестками, луком, чесноком и вяленой воблой терпеливо повторяла Елена ошалело хлопающему жиденькими бесцветными ресницами Граненычу. – Не белочка, не зайчик и не мышка и никакой иной грызун – не пойму, отчего это тебе так непонятно. Я – царица твоя Елена. И ты должен мне повиноваться.

Граненыч упрямо покачал головой:

– Т… т-тсарицы сквозь д-двери… х-ходят… Это д-даже я… з-знаю… А т-ты – или моя б-белочка… или п-порождение к-клад… к-кадл… к-колдовства… этого… – и он, несмотря на плохо вменяемое состояние, опасливо оглянулся по сторонам – не притаился ли "этот" за табуреткой или под столом[12].

– Гр… Митрофан. Послушай меня внимательно и поверь мне. Я тоже хожу сквозь двери. Обычно. Но сейчас сквозь двери по дворцу ходить опасно, и Дионисий, – для иллюстрации достоверности, она указала на миниатюрного человечка, заинтересованно наблюдавшего за выяснением отношений правителя и верноподданного, – помог мне пройти по Пути Книги.

– А эт… та еще… к-кто?.. – с трудом сфокусировал разъезжающийся взгляд на маленькой франтоватой фигурке Митроха.

– Я библиотечный, – со скромным достоинством представился Дионисий.

– Б-библиотечный… к-кто?.. – с еще большим непониманием нахмурился истопник.

– Библиотечный библиотечный. Бывает банный, бывает домовой, бывает овинный. А я – библиотечный, – кротко вздохнув, привычно объяснил человечек.

– Да?!.. – изумился Граненыч. – Я н-никогда… не с-слышал… что б-бывают…

– Не в этом дело, – устало отмахнулась от его сомнений Елена. – Сейчас дело совсем не в этом, Митрофан.

– К-как – не в эт…том? Я с-сорок лет… брал к-книги… в бил… билбл… в билбил… там, где они хранятся…и не п-подзревал, что…

– Дело в том, Митрофан, – царица пошла на риск и приблизила свое измученное, но все еще прекрасное лицо к его слегка опухшей физиономии со впалыми небритыми щеками и положила руки ему на плечи, – что все наше царство попало в страшную беду, и кроме тебя, его спасти больше некому.

И тут Граненыч окончательно уверился в том, что количество выпитого спиртного в его случае перешло в качество. Потому что до сих пор только во сне, и то нечасто, к нему являлся представитель царской фамилии и говорил что-нибудь подобное. И каждый раз в своих снах он, Митроха, в ответ лишь испуганно махал руками и отказывался, или убегал, очертя голову, или прятался так, что сам себя потом не мог найти, а потом, проснувшись, горько жалел об этом – ну хоть вот бы раз, дурню, хоть бы и во сне, совершить то, о чем мечталось с детства…

И вот сейчас – опять…

Но теперь-то уж он будет умнее.

Ну, сон – держись.

– Я… г-готов, – решительно мотнул он головой так, что она чуть не оторвалась от тощей шеи, а подбородок ударился о грудь. – Г-где… в-враг? Н-неси… его… с-сюда…

Елена перевела дух и со смесью облегчения и раздражения взглянула на Дионисия: хоть Митроха и поверил, наконец, в ее реальность, толковать о чем-либо с их единственной надеждой, пока она, то бишь, он, был в таком состоянии, было бесполезно.

Но ответного взгляда она не дождалась.

Маленький библиотечный больше не наблюдал за ними – не замеченный никем, он беззвучным кошачьим шагом пересек комнатушку, прильнул ухом к двери и теперь с напряжением, передаваемым даже его спиной, вслушивался в что-то, что, похоже, происходило в коридоре.

– Елена, бежим! – вдруг резко обернулся он и схватил царицу за руку. – Сюда кто-то крадется!

– Кто?.. – побледнела под полотенцем та.

– Не знаю!!! – шепотом прокричал он и, не медля более ни секунды, втянул несопротивляющуюся царицу в стену.

– Н-ну, в-вот… Т-теперь уже они… с-спрятались… – расстройство и разочарование Граненыча можно было черпать ведрами. – А я т-толко… сол… солг… солгал… солгалсился… К-куда же вы?.. А?..