Святослав Логинов - Многорукий бог далайна

Однако, невзирая на все бесчисленное множество и разнообразие игр, придуманных человечеством на протяжении его истории, всегда находятся те, кого ни одна из существующих не устраивает, и они пускаются во все тяжкие, измышляя новые -- кто в надежде осчастливить род людской, а кто просто для собственного развлечения. Последнее чаще всего случается в детстве. Процесс зарождения и разрастания такой игры прекрасно описал в своем "Высоком замке" Станислав Лем, вспоминая, как мальчишкой выстраивал неимоверно сложную административно- бюрократическую систему, понятную ему одному. Изо дня в день юный Лем часами творил себе какие-то мандаты, дающие право на получение удостоверения, с помощью которого... Каюсь, даже перечитав эти страницы несколько раз, я так и не смог до конца уяснить кафкианской природы лемовской игры.

По сравнению с ней игра, придуманная в отроческие годы Славой Логиновым, кажется простой до примитивности. Сказано не в охулку: уж на что, казалось бы, бесхитростен, но как же увлекателен и поистине бессмертен классический "морской бой"! По собственному логиновскому признанию, едва ли не во всех его школьных тетрадях последние страницы были исчерканы прямоугольниками, в клетчатой глубине которых обитали таинственные чудовища; спасаясь от них, человек должен был по особой системе выстраивать острова безопасности, вырабатывая некую стратегию - примерно так строятся "крепости" при игре в го. Вот только творец этого "прадалайна" в те времена и понятия не имел, что тридцать лет спустя страницы, отнюдь не украшавшие тетради, переродятся в увлекательный фантастический мир... И вообще, он мысли не допускал, что когда-нибудь сам станет писателем - странное племя сочинителей книг представлялось ему в те поры сонмом каких-то небожителей, существующих в иных, недоступных измерениях, а литературу юный Логинов воспринимал исключительно как школьную дисциплину. Будущее свое он связывал совсем с другим.

Хотя все в семье были физиками, он почему-то - не из подсознательного ли протеста? - увлекался химией. Увлекался серьезно - даже занял призовое место на Всесоюзной (для самых юных читателей: была некогда такая страна) школьной олимпиаде. И вполне закономерно поступил после этого на химический факультет Ленинградского (и город такой был) Университета. В конечном счете, правда, карьера химика все- таки не задалась. В подробности сейчас вдаваться не стану, оставлю это грядущим биографам (или себе самому - на тот случай, если придется когда-нибудь вот так же предварять логиновское Собрание сочинений). Скажу лишь, что по окончании университета Святослав переменил немало мест. Работал в Институте прикладной химии, куда был распределен и откуда ухитрился уволиться еще до истечения положенного молодому специалисту обязательного срока, причем организовать это оказалось делом непростым и само по себе способно послужить сюжетом для рассказа - если не фантастического, то уж сатирического наверняка. Значится в его послужном списке и Институт антибиотиков, где пришло к Логинову окончательное осознание того факта, что Менделеева из него не получится, а соглашаться на меньшее нет желания... А потом был завод, за ним - СКБ счетных машин... Два года он работал грузчиком, затем несколько лет преподавал химию в школе, а уж в перестроечные времена сменил несколько редакторских кресел в возникавших и незамедлительно лопавшихся издательствах. Можно выдумать немало теорий, чтобы объяснить все эти весьма неожиданные порой вольты и кульбиты. А можно рассматривать их просто как цепочку случайностей. Но мне кажется -- не знаю, согласится ли с этим утверждением сам Святослав Владимирович -- что на самом деле причина была одна. Трудно сказать, в какой мере осознанно, а в какой подсознательно, однако Логинов всегда стремился к своему естественному состоянию -- писательскому. Но по той причине, что в отечестве нашем хлеб литератора ни в какие времена легким не был, достигнуть этого ему удалось лишь к сорока годам...

А ведь если вдуматься - заложено-то было стремление к сочинительству изначально.

II

Сколько помнит себя Святослав, он всегда что-нибудь сочинял. Сперва это были какие-то детские истории - естественно, устные, придумываемые даже не столько для окружающих, сколько для того, чтобы потешить собственную душу. Потом пришло запойное книгочейство - с четко выраженным интересом к НФ. Существуй в те времена, в начале шестидесятых, клубы любителей фантастики - он, несомненно, стал бы ярым фэном. Но и без того Слава как на службу являлся в книжные магазины, ловя новинки и подбирая букинистические издания - именно теми подростковыми годами заложено было неплохое знание жанра. Добавьте к этому и везение - хорошую учительницу литературы, которая чуть ли не еженедельно заставляла своих школяров писать сочинения на самые невероятные темы. Неудивительно, что в конце концов один из таких школьных опусов (правда, написанный уже по инерции, после школы, в 1969 году) оказался первым логиновским рассказом. Еще непригодным, само собой, для предъявления граду и миру, но все-таки - именно рассказом. Не рискну, разумеется, утверждать, будто любого школьника можно обучить писательскому ремеслу, заставляя кропать много-много сочинений. Но вот выявить таким манером предрасположенных к литературному труду - почему бы нет?

А потом, на двадцать третьем году жизни, опять-таки в силу неизбежной случайности Слава Логинов попал в Дом писателя - на заседание сообщества питерских фантастов, организованное в тот раз совместно с сотрудниками Института ядерной физики, где работал Логинов-старший. Он-то и предложил сыну посмотреть на "живых фантастов". Правда, тогда я Святослава как-то не заметил... И встретились мы с ним месяца три или четыре спустя, в апреле семьдесят четвертого, когда он, уже по собственному почину, пришел к нам - и прямехонько угодил на заседание только-только организованного семинара молодых фантастов, которым нам с покойным Евгением Павловичем Брандисом, критиком, биографом и глубоким исследователем творчества Жюля Верна, а также многолетним председателем секции фантастов с превеликим трудом удалось уговорить руководить Бориса Стругацкого. Может быть, то было не самое первое наше занятие, но один факт мы оба помним точно: тогда одновременно впервые появились там Вячеслав Рыбаков и Святослав Логинов, а обсуждался рассказ приехавшего на несколько дней из Одессы молоденького Бориса Штерна - "Чья планета?", ставший сегодня чуть ли не классикой жанра...

Писал Логинов в те поры даже не рассказы, а миниатюры: самая большая укладывалась на две-три машинописные страницы, а порою и на одной их умещалось едва ли не полдюжины. Первая из них - "Грибники" - год спустя была опубликована журналом "Уральский следопыт" (в очередной приезд в Ленинград тамошнего редактора отдела фантастики, великого знатока и подвижника НФ Виталия Бугрова я в числе прочих подсунул ему и подборку логиновских рукописей). Начало было хорошее - да время тяжкое. Бум фантастики начала шестидесятых давно уже превратился в сладкий миф о Золотом веке; публиковалась НФ едва-едва; журналы, ее печатавшие, можно было перечесть по пальцам... Вот так и вышло, что следующий рассказ Логинова появился ни много ни мало - через шесть лет. А первой книжки - вышедшей в приложении к журналу "Молодая гвардия" брошюры "Быль о сказочном звере", куда вошли всего шесть рассказов - Святославу пришлось дожидаться до девяностого года! Правда, почти сразу же увидел свет второй сборник рассказов, побольше - "Если ты один". Две книги в год - неплохой старт, вот только если бы лет на десять пораньше... Но такова уж была судьба литературного поколения, пришедшего в НФ в семидесятые.