Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Я даже не ожидал ответа от графа так скоро.

- Я сделал все возможное для ускорения, чтобы предоставить себя в ваше распоряжение, ваша светлость.

- Действительно. - Он осмотрел меня внимательно.

- И ты, кажется, доказываешь мнение графа о своем остроумии, проделав весь это путь к моей двери с одним только запечатанным письмом в руке.

- Я думал, что лучше всего представиться вам как можно скорее, ваша светлость,- сказал я нейтрально.

- Ваше письмо подразумевало, что вы были в некоторой спешке.

- И внушительная работа, которую ты проделал также, - сказал Алверон, глядя на высокого человека, сидящего за столом рядом с ним.

- Согласен, Дагон?

- Да, ваша светлость. - Дагон посмотрел на меня темными, бесстрастными глазами.

Его лицо было жестким, грубым и бесстрастным.

Я подавил дрожь.

Алверон взглянул на письмо еще раз.

- Трепе, конечно, здесь лестно отзывается о тебе,- сказал он.

- Хорошо говорит.

Очарователен.

Самый талантливый музыкант из встречавшихся за последние десять лет...

Маер продолжал читать, затем оглядывался назад, его глаза пронизывали.

- Ты выглядешь несколько юным, - сказал он нерешительно.

- Тебе только исполнилось двадцать, не так ли?

Прошел месяц с моего шестнадцатого дня рождения.

Этот факт был предусмотрительно опущен в письме.

- Я молод, ваша светлость,- признался я, уходя от фактической лжи.

- Но я сочинял музыку с четырех лет. - Я говорил с тихой уверенностью, вдвойне довольный своей новой одеждой.

В моих тряпках я, возможно, не смог бы получить помощь, но был похож на голодающего пострела.

Как бы то было, я был хорошо одет и загорелый от дней проведённых в море, и постные линии на моём лице добавили лет к моей внешности.

Алверон посмотрел на меня в течение долгого, спекулятивного момента, затем кивнул, по-видимому удовлетворённый.

- Очень хорошо,- сказал он.

- К сожалению, я довольно занят сейчас.

- Как насчет завтра? - Вообще-то, это был не вопрос.

- Ты нашел жилье в городе?

- Я еще не занимался этим вопросом, ваша светлость.

- Ты останешься здесь,- сказал он размеренно.

- Стейпс? - Он позволил голосу быть едва громче, чем его обычный тон разговора, а дородный, похожий на бакалейщика парень появился почти мгновенно.

- Устрой нашего нового гостя где-нибудь в южном крыле, рядом с садами. - Он повернулся ко мне спиной.

- Твой багаж прибудет?

- Я боюсь, весь мой багаж был потерян в пути, ваша светлость.

Кораблекрушение.

Алверон приподнял бровь.

- Стейпс присмотрит, чтобы ты был должным образом снабжен всем необходимым. - Он сворачивал письмо Трепе и сделал жест окончания аудиенции.

- Доброго вечера.

Я быстро поклонился и вышел за Стрейпсом из комнаты.

Комнаты были самые роскошные из тех, что я когда-либо видел, не говоря уже жил, полные старого дерева и полированного камня.

У кровати был матрац из перьев толщиной в один фут, и когда я потянул занавески, и лег внутри, она казалась столь же большой, как вся моя бывшая комната в Анкере.

Мои комнаты были настолько приятны, что мне потребовался почти целый день, чтобы понять, насколько я ненавидел их.

Сначала вы должны думать с точки зрения обуви.

Вы же не хотите крупнейшую пару.

Вы хотите подходящую пару.

Если ваши ботинки слишком большие, ноги раздражаются и покрываются волдырями.

Аналогичным образом мои комнаты раздражали меня.

Был огромный пустой платяной шкаф, пустые комоды, и голые книжные полки.

Моя комната в Анкере была крошечной, но здесь я чувствовал себя, как сушеный горох, грохочащий внутри пустой драгоценной шкатулки.

Но в то же время, как комнаты были слишком велики для моего несуществующего имущества, они были слишком малы для меня.

Я был обязан оставаться там, ожидая вызова от Маера.

Так как я понятия не имел, когда это может произойти, я был фактически в ловушке.

В защиту гостеприимства Маера, я должен упомянуть несколько положительных моментов.

Еда была отличная, хотя и несколько холодная к тому времени, когда она проделывала свой путь от кухни.

Была также прекрасная медная ванна для купания.

Слуги принесли горячей воды, но она вытекла через серию труб.

Я не ожидал найти такие удобства, так далеко от цивилизованного влияния Университета.

Я посетил одного из портных Маера, возбудимого маленького человека, который измерил меня шестью десятками различных способов, всё время болтая сплетни о дворе.

На следующий день, мальчик посыльный принёс две кройки одежды в цветах, которые мне льстили.

В некотором смысле мне повезло, что я встретился с неприятностями в море.

Одежда, поставляемая портными Алверона была намного лучше, чем я мог себе позволить, даже с помощью Трепе.

В результате я производил вполне поразительное впечатление во время своего пребывания в Северене.

Лучше всего было то, что во время примерки моей одежды болтливый портной упомянул, что плащи были в моде.

Я воспользовался возможностью, чтобы преувеличенно оплакать потерю плаща, подаренного мне Фелой.

Результатом был богато украшенный бордовый плащ.

Он не способен был уберечь от дождя, но вполне устраивал меня.

Он не только делал меня выглядящим довольно лихим, но и был полон умных маленьких карманов, конечно.

Так что я был одет, накормлен, и сидел в роскоши.

Но, несмотря на это и к полудню следующего дня я исходил свой номер, как кошка в клетке.

Я жаждал быть снаружи, вытащить свою лютню из футляра, узнать, зачем Маеру, необходим на службе кто-то умный, хорошо говорящий, и, прежде всего, сдержанный.

Глава 55

Милость.

Я высматривал Маера через щель в изгороди.

Он сидел на каменной скамье под тенью деревьев в своем саду, выглядя каждой своей частью, как джентльмен, в своих свободных рукавах и жилете.

На нём были цвета дома Алверона: сапфира и слоновой кости.

Но в то время как его одежда была прекрасна, она не была показной.

Он носил золотое кольцо, печатку, но никаких других драгоценностей.

По сравнению с многими другими в его дворе, Маер умел толком одеваться.

На первый взгляд это казалось, означало, что Алверон презирал моды своего двора.

Но через мгновение я увидел правду об этом.

Цвет слоновой кости рубашки был сливочным и безупречным, сапфир жилета ярок.

Я поставил бы большие пальцы, что их не носили не больше, чем полдюжину раз.

Как проявление богатства, это было тонко и ошеломительно.