Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

— Короче, вы не знаете, чего я желаю, — сказал Юрген, весьма удивленный.

— В общем, нет. Не имею ни малейшего представления, — ответил Кощей. — И все же подозреваю, что если б ты это получил, то заявил бы, что это большая несправедливость и несчастье. Так что зачем и дальше волноваться из — за этого?

Юрген же спросил почти с негодованием:

— Но разве не вы, Князь, руководили всеми моими путешествиями в течение последнего года?

— Сейчас, Юрген, я действительно вспоминаю нашу короткую встречу с приятным чувством. Тогда я сразу же постарался избавить тебя от самого назойливого источника беспокойств. Но, признаюсь, с того времени меня занимала масса других вопросов. Понимаешь ли, Юрген, вселенная — чересчур большая и управление ею отнимает уйму времени. У меня не получается следить за всем, касающимся моих друзей, так, как я хотел бы. И, вероятно, я не уделял тебе целый год своего пристального внимания — то есть не в состоянии был делать это каждое мгновение.

— Ох, Князь, вижу, вы пытаетесь щадить мои чувства, и это с вашей стороны весьма любезно. Но весь фокус заключается в том, что вы не знаете, что я сделал, и вам было наплевать, что я делал. Боже мой! Какой серьезный удар по моей гордости.

— Да, но поразмысли, насколько замечательна твоя гордость, и как я ей дивлюсь и как тщетно завидую, — я, который нигде не может созерцать ничего иного, кроме собственных изделий. Подумай, Юрген, что бы я дал, если б смог найти где — нибудь в этой своей вселенной хоть что — то, что заставило бы меня думать о себе как о ком — то важном, хотя бы вполовину того, как ты думаешь о себе! — И Кощей вздохнул.

Но вместо этого Юрген подумал об унизительном факте, заключавшемся в том, что Кощей не надзирал за путешествиями Юргена. И внезапно Юрген понял, что этот Кощей Бессмертный не очень — то смышлен. Затем Юргену стало интересно, почему он ожидал что Кощей — смышленый малый. Кощей всемогущ, насколько люди оценивают всемогущество. Но посредством какого хода рассуждений люди поверили, что Кощей умен, насколько люди оценивают ум? Наоборот, факт, что Кощей, похоже, имел добрые намерения, но туго соображал и был излишне суетлив, объяснял уйму проблем, давно ставивших Юргена в тупик. Ум, конечно же, был одной из самых восхитительных черт характера, но ум — не превыше всего и никогда таким не был.

— Отлично! — воскликнул Юрген, пожав плечами. — Давайте перейдем к моему третьему вопросу и к третьей вещи, которую я ищу. Здесь вы должны оказаться более разговорчивы, так как я думал, Князь, что общество моей жены для вас, вероятно, слегка обременительно.

— Эх, господа, я привык к женщинам. Могу по правде сказать, что, какими я их нахожу, такими и воспринимаю. И я охотно угодил коллеге — бунтовщику.

— Но не думаю, Князь, что я когда — либо бунтовал. Наоборот, я везде приспосабливался к обычаям.

— Приспосабливались твои уста, но все это время твой мозг сочинял стихи, Юрген. А поэзия — бунт человека против бытия тем, кем он является.

— …И, кроме того, вы называете меня коллегой — бунтовщиком. Как возможно, чтобы Кощей, создавший все таким, какое оно есть, был бы бунтовщиком? Если в самом деле нет некоей власти выше даже Кощея. Мне бы очень хотелось, чтобы вы, сударь, мне это объяснили.

— Без сомнения. Но почему я должен тебе это объяснять, Юрген? — спросил черный господин.

— Может, и не должны, Князь! Но — немного возвращаясь назад — я не думаю, что вы угодили мне, утащив мою жену. В смысле, конечно же, мою первую жену.

— Как, Юрген, — воскликнул черный господин в крайнем изумлении, — ты намерен сказать, что хочешь вновь превратить свою жизнь в чуму?

— Этого я тоже не знаю, сударь. С ней, несомненно, было тяжко. С другой стороны, я привык, что она рядом. Скорее, я скучаю по ней — сейчас, когда я вновь пожилой человек. На самом деле я считаю, что все время скучал по Лизе.

Черный господин задумался.

— Что ж, мой друг, — наконец сказал он. — Ты — поэт с несомненными заслугами. Ты проявил многообещающий талант, который при подходящей обстановке можно было бы с толком развить. Повторяю, я — экономист; я терпеть не могу потерь, а ты всегда был способен быть только поэтом. Неприятность, — и Кощей понизил голос до впечатляющего шепота, — неприятность в том, что жена тебя не понимала. Она мешала твоему искусству. Да, итог таков: она препятствовала твоему духовному развитию, твоей инстинктивной потребности в самовыражении и всему прочему. Ты превосходно избавился от этой женщины, превратившей поэта в ростовщика. Если посмотреть на вопрос с другой стороны, нехорошо человеку жить одному. Но, мой друг, у меня есть для тебя жена.

— В общем, Князь, — сказал Юрген, — я готов отведать любой напиток.

Кощей взмахнул рукой, и в мгновение ока появилась прелестнейшая дама, какую Юрген когда — либо воображал.

Глава XLV

Вера Гиневры

На вид эта женщина была прекрасна: с ясными серыми глазами и маленьким улыбающимся ротиком; ни один мужчина не мог похвастаться, что видел более прекрасную женщину. И она любезно обратилась к Юргену, которому доставляло наслаждение разглядывать ее бледно — румяные щечки.

На ней было платье из шелка цвета пламени, а на шее ожерелье из червонного золота. И она сказала ему, словно незнакомцу, что она — королева Гиневра.

— А Ланселот в Гластонбери постригся в монахи, а Артур отправлен на Аваллон, — говорит она, — я же буду вашей женой, если вы меня возьмете замуж, Юрген.

И Юрген увидел, что Гиневра его ничуть не узнала и что даже его имя для нее бессмысленно. Причиной этому могло быть многое, но он отбросил нелестное объяснение, что она просто забыла о Юргене, из — за мысли, что Юрген, которого она знала, являлся повесой двадцати одного года. Тогда как сейчас он представлял собой степенного, умудренного опытом ростовщика.

И Юргену показалось, что он в действительности никогда не любил никого, кроме Гиневры, дочери Гогирвана Гора, и ростовщика это взволновало.

— Вновь вы заставляете меня думать о себе, как о боге, — говорит Юрген. — Госпожа Гиневра, если человек признал себя наместником Небес на земле, то лишь для того, чтобы посвятить свою жизнь служению вам, прославлению и защите вас и ваших лучезарных сестер. Вы красивы и хрупки, вы наполовину богиня, а наполовину дорогая безделица. Я услышал рыцарский зов, и струны моей души откликнулись на него. Однако по бесчисленным причинам я колеблюсь, брать ли вас в жены и признать ли себя вашим защитником, ответственным перед Небесами. По некоторым причинам я не всецело уверен, что я — наместник Небес здесь, на земле. Несомненно, Бог Небесный ничего мне об этом не сказал, но я не могу не подозревать, что Всемогущий выбрал бы более компетентного представителя.