Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

  Был бы меч, может, Эвинне бы что-то и удалось. Но не было ни меча, ни даже завалящего ножа, а у всех четверых имелись копья. Миг спустя она получила древком копья по ногам, потом по спине. В беззащитные бока врезались носки сапог. Миг спустя Эвинна, избитая, с заломленными руками, стояла перед наместником.

  - Не хотела по-хорошему, будешь по-плохому, - усмехнулся алк, почесав коротенькую бородку. Вторая рука ухватила Эвинну за подбородок и заставила посмотреть на него. Зря он это сделал, потому что девушка тут же впилась в нее зубами. - Ах ты, сука! Пока не сдохнет, пороть! Мне эту... ну, алхаггу, привести.

  Когда ее потащили вниз, Эвинна еще успела плюнуть в сторону наместника. Жаль, в глаза не попала, но в бороду тоже неплохо, пусть вычесывает...

  ...Несколько минут спустя ее растянули на скамье, на которой обычно спали слуги - и вскоре ей оставалось только бессильно дрожать под ударами двух плетей, да грызть грязное до лоска дерево, чтобы не развлекать палачей криками. Это было непросто - даже северяне, не склонные жалеть своих рабов, не были так изощренно-безжалостны. И все же крови не было - палачи подобрались опытные, способные вытянуть из истязаемого душу, не повреждая кожи. Казалось, это никогда не кончится, но милосердный обморок оборвал пытку.

  Эвинна не знала, сколько этот обморок продлился, вернуло к реальности ведро ледяной воды. Спина горела огнем, руки еще саднили от впившихся в запястья веревок. Но руки, перевернувшие ее на спину (спину тотчас обожгло новой болью) и влившие в рот какую-то душистую жидкость, были не грубыми и не похотливыми. Они явно принадлежали женщине.

  - Лежи спокойно, меня зовут Элинда. И молчи. Не послушалась сира наместника? Я тоже первый раз не хотела. Но меня пощадили: я ведь травница, могу лечить наместникову семью. Конечно, приходится и мне давать им то, что они хотят, как же без этого.

  - А... спастись... не пыталась? - прохрипела Эвинна. Снадобье и правда придало сил, даже спина стала болеть поменьше. - Они же... Это незаконно.

  - В нашем мире у кого меч - у того закон, - невесело усмехнулась травница. Мрак разгоняла лишь стоящая в углу плошка с жиром. В ее свете лицо женщины казалось лет на десять старше, но Эвинна уже поняла: новая знакомая старше ее всего лишь лет на пять. Может, и меньше. Ей чуть больше двадцати. - Тебе еще повезло, что не убили, - помолчав, добавила травница. - Может, он еще хочет тебя попробовать, а может, есть другие планы.

  - Какие... планы? - Эвинна поняла, что если хочет выбраться, надо узнать о здешних порядках побольше.

  - Например, продать работорговцам. Он часто делает так с теми, кто... несговорчив. Или если хватает женщин в... заведении.

  Видно было, что молодая женщина тщательно выбирает слова. Но Эвинна поняла все правильно. Что ж, возможно, вскоре удастся выбраться. А там посмотрим. Караван поедет далеко, время сбежать у нее будет.

  - Ты сама-то не пробовала?

  - Куда мне идти? Мой отец сам продал меня сюда. Если я сбегу, он вернет меня обратно. Сильно тебя отделали. Тихо, стражник идет.

  На этот раз ее не били. Ну, не считая садистски точного удара сапогом в живот - но после вчерашнего один пинок можно было не считать. Однако у Эвинны все внутри оборвалось после его слов. Тем более, что человек, показавшийся из-за широкой спины охранника, был ей хорошо знаком. Теоннат ван Вейверн промышлял работорговлей - это занятие в Кетадринии почиталось как почетное. Достаточно почетное даже для жреческих каст.

  - Вот она, Теоннат-катэ, - произнес стражник с усмешкой. Корчит из себя недотрогу, но на самом деле далеко уж не девочка.

  - Откуда знаете?

  - Так посмотрели ей все... пока в отключке была.

  - Хм... Полсотни золотом, как за строптивую, но молодую и пригодную к использованию. Так, посмотрим... Не понял?!

  - Что такое?

  - Это наша рабыня. Дядя мой ее пять лет назад у воинов купил. Мы думали, погибла она, когда дядю ранили, а она... По закону, беглую рабыню возвращают бесплатно, и еще нам полагается компенсация за ее использование, соответствующая стоимости рабыни.

  - У вас есть свидетели?

  - Конечно. Могут подтвердить под присягой, хоть именем Богов поклясться.

  - А у нас есть свидетели, которые подтвердят, что рабыня у нас появилась лишь вчера вечером, и использовать ее господин не успел. Где она была до этого - Справедливый ведает.

  - Тогда, конечно, о компенсации речи не идет, - заметил работорговец. - Но вы должны нам ее отдать - немедленно и безвозмездно.

  - Повесите?

  - Беглую рабыню, да еще бросившую умирать раненого господина? - зловеще усмехнулся кетадрин. - Шутите? На кол ее, как велит обычай.

  - Интересно, - с сожалением протянул стражник. - Жаль, господин не увидит. Неблагодарная сучка посмела его укусить, да еще и плюнула.

  - Ничего, снежный Кетадр свидетель, у нас это не пройдет!

  - Значит, и говорить не о чем. Если сир наместник не будет против, вы сможете получить ее еще до вечера. От имени наместника благодарю, что почтили нас своим присутствием.

  Кетадрин и сопровождавший его солдат вышли. Лязгнула, захлопываясь, дверь. В каморке снова воцарилась тишина. Эвинне было нечего сказать, а Элинда не знала, как утешить новую знакомую. Перед угрозой страшной смерти все утешения казались изощренным издевательством.

  - Конечно, мы чтим закон, - произнес наместник. Вообще-то на закон ему было плевать - но если гарантируется безнаказанность. А знатные кетадрины - не забитые простолюдины из сколенцев. Тут можно враз потерять щедрых скупщиков рабов и отнятого у казненных по доносам, да еще за жизнь начать опасаться. - Мы согласны отдать вам сколенку. Но с одним условием. Вы купите и остальную партию...

  - Конечно, - заверил кетадрин. - И в знак признательности дадим за них в полтора раза больше, чем собирались. Сколько там остальных, шестнадцать? Ну что же, я заплачу не восемьсот золотых, а тысячу двести. Это возместит вам упущенную выгоду сполна. Даже с лихвой.

  - Так когда вы бы хотели получить свой товар?

  - Как можно скорее, - произнес кетадрин. Северянин, с детства приученный ценить дела дороже слов, он уже утомился вести учтивую беседу. Эти изнеженные южные бараны умеют часами говорить ни о чем. Вот взять бы, да загнать этого вальяжного толстяка в зимние горы. Или в замковые покои в Тэзаре, где спать надо на жестких, узких лежаках, благо, настоящие воины итак их почти не видят... - Нам еще идти в Макебалы, чтобы почтить наместника Верхнего Сколена...

  - В таком случае вы получите их немедленно, я распоряжусь. Но прошу остаться у нас в гостях хотя бы на ночь, вкусить вечернего пира и любовных утех.