Ольга Романовская - Перстень Мериада

Как твои дела? Как Арель? Он всё ещё влюблён в Д. из Садара? Если и дальше так пойдёт, он жениться наперекор воле отца. Ох, не отца это обрадует, но ведь у Ареля характер… Если ему не дадут жениться в Сиальдаре, они поженятся где-нибудь еще. Конечно, она ему не пара, но ведь они любят друг друга… Если Арель все-таки женится, ты будешь свидетелем на их свадьбе?

До свидания, моё сокровище! Передавай привет и мои наилучшие пожелания родным и скажи, что я их всех очень люблю.

Кончаю писать: у меня что-то кружится голова. Но ты за меня не беспокойся, это от простуды. Со мной всё будет хорошо: нашему Светлому богу не за что меня наказывать, да и лиэнским богам тоже.

С нетерпением жду ответа и нежно целую в обе щеки.

Твоя любящая сестрёнка Минара.

— А через месяц она умерла, — глухо сказал Наваэль, когда принцесса отложила письмо в сторону. — Когда ты приехала и удивилась, что я её плохо помню, я стал вспоминать, собрал и перечитал все её письма… Но это письмо я помню почти дословно, оно ведь последнее.

— А кто такой Арель?

— Твой дядя, родной дядя.

— То есть как это, "родной"? А ты?

— Мы с тобой родственники только по отцу, а Арель был родным братом твоей матери. Да, ты права, я не слишком удачно выразился…Но он все равно был бы тебе ближе.

— Почему ты так думаешь? Я бы, как мама, не делала между вами различий. Он был старше её?

— На полтора года. Когда он трагически погиб, наследником стал я.

— Значит, когда мама писала это письмо, он ещё был жив.

— И не только он: были живы твои дед и бабушка. У отца, конечно, уже появились первые признаки болезни, но он всё ещё правил. Он единственный из них троих умер своей смертью. Четыре года спустя после кончины Минары. Представляю, каково ему было пережить своих детей!

— Почему она называет тебя в письме королём?

— Просто семейное прозвище. В детстве я грезил подвигами Ванерикса, Минара знала о моём увлечении и в шутку называла "маленьким сиальдарским королём".

— У мамы было большое сердце, — вздохнула принцесса, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Улыбчивая молодая женщина с волосами цвета солнца, её образ преследовал дочь много лет. — А о какой клятве она тебе напоминала?

— Незадолго до свадьбы Минары мы, все братья и сестры, дали клятву, что никогда не совершим ничего, за что бы осудили себя и других.

— Великолепная клятва. А ты её держишь?

— Надеюсь, что да. Это своеобразное завещание Минары.

— А я выполню вторую часть её завещания, вернув перстень законному владельцу, — в полголоса добавила Стелла.

— Значит, ты всё же это сделала?

Она кивнула и показала ему перстень Мериада.

На следующий день они расстались.

Дядя передал письмо для Старлы и, шутя, попросил разрешения присутствовать на дне рождения племянницы. Разумеется, Стелла согласилась, оставив выбор подарка на усмотрение дарителя.

— Ты хотя бы писать мне будешь? — Наваэль грустно наблюдал, как она поправляет прическу перед зеркалом. — Бумага всегда под рукой, за день всегда найдётся свободная минутка, а мне так будет спокойнее.

— Я обязательно буду писать, дядя. Честно буду! Только и ты пиши… Да мы ведь скоро увидимся! — встрепенулась она.

— Увидимся, — улыбнулся он. — Я, в отличие от тебя, выполняю свои обещания. А потом между нами снова будут горы. Знаешь, я очень рад, что наконец познакомился с рыжей шалуньей Минары. Ты была её любимицей, и теперь я понимаю, почему. При всех твоих недостатках не любить тебя невозможно.

Они замолчали. Ей не хотелось уходить, а ему отпускать её. Но нужно было сделать первый шаг, он самый трудный. Не смотреть через плечо, не оборачиваться. А как тут не обернуться, он ведь ей не чужой, а родной дядя, которого она не видела восемнадцать лет. Да, можно сказать, что уже восемнадцать.

— Дядя, тебе отдать перстень?

— Мой? Нет, пожалуй, он у меня не один, пусть останется, как память. Может, хоть так ты иногда будешь обо мне вспоминать.

— Дядя, я вовсе не такая дурная!

— А я этого не говорил. Просто ты забывчивая. Скажи, если бы не твоя поездка в Дакиру, ты бы так и не напомнила о себе?

Стелла опустила глаза.

— Ну ладно, всё, я тебя не ругаю. Можешь спокойно ехать.

— До свидания. Я буду по тебе скучать. — На её щеках заблестели слёзы. Всё-таки не выдержала, а ведь дала себе слово! Значит, она его уже любит. Как же важно кого-то любить и знать, что тебя кто-то любит!

— Тебе уже пора? — Он, наконец, остановил на ней грустный взгляд. — Что ж, до свидания. Я тоже буду по тебе скучать. Да пребудет с тобой милость богов! Доброго пути.

Наваэль вышел первым, видимо, чувствуя, что Стелла сейчас разревётся. Она пошла за ним, безжалостно подавляя желание дать волю чувствам. Во дворе, перед чужими людьми, всё должно быть пристойно. И оно было пристойно, принцесса даже улыбалась. Зато за городом девушку охватили печальные видения, навеянные разбереженной письмом памятью, а среди них — самое черное воспоминание, отразившееся в волшебном зеркале по пути в Дакиру.

…В большой полупустой комнате, несмотря на день, было темно. Портьеры опущены и плотно задёрнуты. Тяжёлые тёмно-синие бархатные портьеры. Такие плотные, что ни один лучик не проникает внутрь.

Тускло горели свечи; самый высокий канделябр стоял перед покрытым чёрным сукном столом в центре комнаты. На столе — открытый гроб. В нем, со скрещенными на груди руками, лежала светловолосая женщина. Бледная кожа отливала синевой. Неподвижный взгляд обращён в потолок. Сквозь неплотно сжатые бледные губы проглядывал аккуратный ряд зубов.

Белое на черном.

Возле гроба, пристально вглядываясь в лицо покойницы, неподвижно сидела белокурая девочка в скромном траурном платье. Другая девочка, рыжеволосая, меньшая годами, стояла у окна и с тупым остервенением рвала лепестки белых лилий. Их в комнате было великое множество — на полу и на консольных столах стояли вазы с цветами. Девочка по очереди расправлялась с лилиями в одной вазе и переходила к другой.

У обеих сестер были красные заплаканные глаза и испуганное выражение лица.

Младшая девочка бросила очередной цветок на пол и медленно подошла к гробу. Она с ногами забралась на свободный стул, прикоснулась рукой ко лбу покойницы и тихо спросила:

— Мама, ты спишь?

Старшая сестра подняла голову и шёпотом ответила, что мама умерла.

— Нет, она спит и сейчас проснётся! — со слезами на глазах упрямо возразила девочка и затрясла руку покойницы. — Мама, мамочка, проснись!

— Ты же знаешь, Стелла, она не проснётся. Мама умерла.