Юрий Нестеренко - Крылья

Я бросила пистолет, выхватила арбалет и успела выстрелить в тот момент, когда твурк уже прыгал. Стрела вонзилась ему в грудь, но, конечно, не смогла остановить, а мне лыжи помешали отскочить в сторону — и в следующее мгновение эта туша обрушилась на меня всем своим весом, минимум вдвое превосходившим мой. Я успела ухватить его руками за горло (с оружием, естественно, пришлось расстаться), и мы покатились с кручи вниз.

Зверь был еще жив, и его когти драли мой полушубок, а пасть щелкала в полулокте от моего лица, обдавая меня зловонным дыханием. Я изо всех сил вцеплялась в складки кожи под его мехом, отстраняя эту жуткую морду от себя. Несколько страшных мгновений я чувствовала, как мех выскальзывает из-под моих перчаток, но рана хищника все же была смертельной. Когда мы выкатились на прибрежный лед, его мускулы уже одрябли, и я без труда высвободилась из страшных объятий.

Однако, взглянув наверх, я обнаружила на краю обрыва коллег покойного, готовых продолжить дело павшего товарища.

И тут, затравленно оглянувшись по сторонам, я увидела хари, идущий вниз по течению посередине реки.

Несколько мгновений я ждала спасительных выстрелов, но их не было. В сумерках, да еще сквозь снежную пелену, я плохо различала корабль; вполне возможно, что находившиеся на борту вообще не видели меня, облепленную снегом на прибрежном льду.

— Помогите! — закричала я, естественно, по-хардаргски. — Твурки! Стреляйте скорее!

Но выстрелов не было и теперь. Наверное, они не могут прицелиться с такого расстояния при такой видимости, и им надо подойти поближе.

Тем временем хищники явно примеривались, как бы так половчее спрыгнуть вниз, чтобы не оказаться в воде и не столкнуть туда добычу.

Да. В воду они, пожалуй, не полезут. Не сезон.

Лыжи и шапку я потеряла, еще когда катилась вниз, а теперь сбросила изорванный полушубок. Я была все еще разгорячена после бега, и все же холод мигом пробрал меня до костей. Каково же в воде?! Я понятия не имела, сумею ли доплыть до этого чертова харра.

Доктор Ваайне рассказывал, что в ледяной воде жизнь уходит из тела очень быстро…

— Помогите! — еще раз отчаянно крикнула я, срывая голос.

Один из твурков пригнул голову, и мускулы на его плечах заходили ходуном — он готовился к прыжку. Все, медлить больше нельзя. Если вода не замерзает, может быть, она теплая? Я оттолкнулась обеими ногами, шлепаясь в воду спиной вперед, чтобы сразу грести крыльями.

ОУА-А-А! Конечно же, вода была холодной. И мне следовало сообразить, что, будь она теплой, над ней бы поднимался пар… От обжигающего холода мигом перехватило дыхание, и сознание словно замерло, как от удара чем-то тяжелым по голове. Но рефлексы работали вовсю, и все шесть конечностей уже пенили ледяную воду в тщетном стремлении согреться. Надеюсь, уж теперь хардарги меня заметили и правят к берегу…

Несколько раз я переворачивалась посмотреть, далеко ли еще до харра. Он словно застыл на месте! Они что там, совсем рехнулись, намерены дать мне утонуть?! Даже если они все легли спать пораньше, должен же у них быть вахтенный!

Крылья совершенно онемели, и все же я продолжала грести ими, двигаясь куда быстрее, чем обычный пловец. Перевернувшись в очередной раз, я увидела, что нос харра уже почти навис надо мной. Еще немного, и я угодила бы под форштевень…

— Эй! — прохрипела я из последних сил. — Веревку! Аньйо за бортом!

Никакой реакции. И тут я заметила новую странность — вдоль всего борта не было ни одного весла. Даже когда харр идет не на веслах, их не убирают совсем. Их лишь поднимают и укладывают на скамьи параллельно поверхности воды, при этом они все равно торчат снаружи. Кстати, парус был убран, так что корабль просто дрейфовал по течению.

Но мне было не до размышлений, я уже не чувствовала своих конечностей, еще немного — и мышцы откажутся повиноваться. Если я сейчас же не найду способ влезть на борт, мне конец. С носа над водой свешивался якорь — достаточно низко, но все же не настолько, чтобы до него можно было дотянуться из воды. Веревки у меня нет, пояс слишком короткий… Шарф! Продолжая работать крыльями, чтобы удерживать голову над водой, я размотала его непослушными пальцами, а затем, высунув руку повыше, раскрутила шарф над головой и попыталась захлестнуть его мокрым концом лапу якоря. С первого раза вообще ничего не получилось, во второй и третий шарф срывался и лишь с четвертого обмотался вокруг лапы.

Последние усилия для моих одеревеневших мышц… Мне удалось подтянуться и уцепиться за якорь за миг до того, как последний виток шарфа соскользнул с лапы. Дав себе короткий отдых — насколько это понятие применимо к висению на руках над ледяной водой, — я наконец сумела вползти наверх по якорному канату и перевалиться через борт на палубу.

— Черт бы вас… — простонала я, лежа на спине с раскинутыми крыльями, и уже не слишком удивилась, не услышав в ответ ни голосов, ни топота сапог — вообще ничего. Кстати, и палуба подо мной была заснеженной, а не вычищенной, как положено на уважающем себя корабле.

Ладно. Лежать на морозе в мокрой одежде — это такая же верная смерть, как и находиться за бортом. Кряхтя, я поднялась и огляделась.

Ровный нетронутый слой снега покрывал всю палубу; нигде не единого следа. У основания мачты стоял широкий деревянный помост, и снежное одеяло на нем обрисовывало очертания длинной фигуры. Я подошла ближе и провела рукой в перчатке по тому, что казалось головой лежащей скульптуры. Освобожденные из-под снега, на меня взглянули мертвые старческие глаза.

Хаагел Рудогайэ спускался вниз по реке.

Хардарги не опускают веки своим покойникам; у них считается доблестью «встретить смерть с открытыми глазами». Я слышала о пышном похоронном обряде хаагелов, но не представляла, что для этого жертвуют целый харр. Хотя, разумеется, не только харр. Мертвец лежал, облаченный в длинную шубу, в высоких сапогах и железном шлеме, надетом на длинноухий меховой подшлемник. Правая рука сжимала рукоять меча, уложенного вдоль тела. На каждом пальце левой руки, положенной на грудь, был серебряный перстень с драгоценным камнем.

Впрочем, драгоценности меня в тот момент совершенно не интересовали. А вот шуба — да. Как и другая сухая одежда. Вы когда-нибудь пробовали раздеть залубеневший на морозе труп? Не проще, чем раздевать статую. Но и не сложнее. Во всяком случае, я не чувствовала ни страха, ни брезгливости, ничего подобного. Мне просто было очень холодно и хотелось одеться.

Однако промерзшая насквозь одежда мертвеца все равно не могла меня согреть. Нужен был огонь. К счастью, кремень и огниво лежали у меня в кармане штанов, а не в тулупе и не в рюкзаке. Топлива вокруг — целый корабль, и меч сгодится вместо оставшегося на берегу топора, но где развести костер, чтобы не спалить весь харр? Мой взгляд скользнул по железному шлему Илмгара. Нет, пожалуй, маловат…