Людмила Астахова - Волчьи игры

— Мне надоело, что за мои же деньги меня же и оскорбляют! — прошипела в ответ на покаянные слова Джона и продолжила свою месть, отхлестав по мордасам нерасторопного лакея.

— Я — княгиня Шанты, а не побирушка приблудная! — заявила она Грэйн и Сэйгану.

Кто бы спорил, верно?

Под этим лозунгом и прошла оставшаяся часть путешествия в Янамари. Стоило шуриа как следует принюхаться к своей косе, как настроение ее тут же портилось, а значит, его следовало испоганить всем встречным-поперечным. А почему это Джойана Алэйя Ияри должна страдать в одиночестве?

— Ты ведешь себя как младенец, у которого режутся зубки, — бурчала Грэйн.

— Нет, дорогая моя, я веду себя как женщина, которая устала от тяжелой дороги и чьи волосы воняют тухлой рыбой.

«И которую один любовник выменял у другого на паровозы!»

— Ничем они не воняют, — убеждала подругу эрна Кэдвен.

— Нет, воняют!

— Нет, не воняют! — рычала Грэйн.

Несчастный капрал ир-Сэйган в спор не лез, ему и так доставалось змеиных укусов больше, чем все остальным вместе взятым. Священная Невеста гневалась на мироздание в целом, а взъелась персонально на служивого просто так, из вредности. Терзать Грэйн — себе дороже, а безответный парень — просто находка для капризных вредин.

Да и вообще судьба отчего-то благоволит нетерпеливым и злым и глумливо смеется над смиренными и добросердечными. Так было всегда, и ничегошеньки не изменилось. Едва обнажилась подлинная змеиная сущность Джойаны, так и ухабы на дороге кончились, и злокозненные трактирщики перевелись, и народец все больше встречался вежливый и уважительный. Кому ж охота ругаться с шуриа? Еще, чего доброго, проклянет или сглазит от злобы своей вековечной. Кому оно надо?

И одним лишь Великим Духам ведомо, благодаря чему путешественницы добрались до Янамари-Тай практически без приключений. Единожды отвалившееся колесо у наемной кареты — не в счет, это со всеми может случиться.

Грэйн

Путешествие, хвала Локке, все-таки подходило к концу. Грэйн никогда бы не подумала, что поездка может настолько ее утомить, что раздражение начнет прорываться рычанием и переругиванием с подопечной. Но чем ближе становилось вожделенное Янамари-Тай, тем больше капризничала бывшая графиня и нынешняя княгиня. То коса ей пахнет, то лакей посмотрел не так, то кучер харкнул, то солдат одного из многочисленных патрулей, сновавших по дороге туда-сюда, посмел чихнуть в ее сторону. В общем, бывшая янамарская владетельница вовсю готовилась к торжественному в оное владение прибытию. Обитателям графства оставалось лишь посочувствовать. Грэйн поначалу огрызалась, потом плевалась, а под конец замолчала, лишь изредка обмениваясь с притихшим Сэйганом понимающими взглядами.

— А может, ее милость… того? — шепотом поделился предположением капрал на одном из привалов. И рукой покрутил в неком неопределенном жесте, смущенно шмыгая носом. — Вроде похоже. Мамаша моя, как с последним в пузе ходила, так такие чудеса устраивала — мыши, и те разбегались!

Эрна в ответ пожала плечами.

— Может, и «того», но лучше бы нет. А ты как думал, капрал? Ежели ее змейство и впрямь «того», тогда нам с тобой надобно ее немедля скрутить, обложить шелковыми перинами на пуху и как можно скорее доставить в посольство, а оттуда — в замок Эйлвэнд. Возьмешься за такой подвиг? То-то же. Не бери в голову, это просто нрав ее гадючий наружу полез. Лично я от этой хвори знаю лишь одно лекарство, но нам оно не подойдет.

Сэйган жалобно вздохнул. Женские капризы, а также меланхолия с ипохондрией на Ролэнси традиционно лечились регулярными колотушками, но в отношении Священной Невесты такой способ, конечно, не годился. А жаль.

Грэйн вообще-то имела в виду нечто гораздо более действенное, уже испытанное однажды, и поневоле кидала хищные взгляды на толстую длинную косу подруги. В прошлый раз с нею было попроще, что и говорить! Но теперь — что она могла еще посоветовать бедняге Сэйгану, кроме как сохранять спокойствие и любоваться пейзажами?

— Щедрый плодородный край, милые приветливые люди, прекрасная погода — какого тебе еще рожна, капрал? Смотри в окно и наслаждайся!

— Так точно, ваша милость, — покорно отозвался денщик, поглядывая вокруг с некоторым сомнением. В кои-то веки слова эрны Кэдвен изрядно расходились с действительностью.

Графство, из милого патриархального угодья в самом сердце Империи в одночасье ставшее приграничной территорией, конечно, еще сберегло остатки былого изобилия. На склонах холмов сохранились знаменитые янамарские виноградники, дороги были хороши, даже слишком хороши для области, лежащей на самом рубеже воюющей страны, а руины мостиков через многочисленные речушки и вовсе смотрелись прелестно.

— Местность пересеченная, холмистая, — докладывал Сэйган свои наблюдения, прилежно отсчитывая последние лайги до поместья. — Многочисленные водные преграды и перепады высот существенно затрудняют…

— Капрал, уймись!

— Так точно, ваша милость. А дороги тут неплохие, и пехота пройдет, и конница, да и обозы не застрянут даже в распутицу. И домиков много — будет где закрепиться…

— Сэйган!

— Виноват, ваша милость… — покаянно вздохнул денщик, но все-таки не удержался, добавил: — Однако ж сами-то гляньте — форсирование водных преград затруднено…

— Капрал Кэйррон ир-Сэйган, твою мать! Заткнись! И без тебя тошно!

Грэйн и впрямь слегка подташнивало по самой банальной причине — очень уж есть хотелось. Да еще и Джойн так и норовила выпасть из окна кареты, видно, чтобы пуститься вскачь впереди лошадей и побыстрей добраться до своего родового гнездышка. Посмотрев на счастливо-нетерпеливое лицо подпрыгивавшей на сиденье шуриа, суровая ролфи смягчилась и вздохнула. Человек возвращается на родину — что ж тут непонятного?

Джона

— Мама!

Рамман непочтительно, зато так сердечно подхватил свою маленькую легонькую мать под руки, закружил, целуя ее в румяные с морозца щеки. А Джона так счастливо и заливисто смеялась, что улыбались, наверное, даже предки на портретах, не говоря уж о рыдающем от радости мажордоме. Остальная прислуга настороженно изображала радушие, но шуриа было не до их искренности.

— Ну, где же она? Где? — первым делом спросила Джойана, оглядываясь вокруг в поисках будущей невестки.

— Мама, видишь ли, Илуфэр приболела…

— Сильно? Серьезно? Можно навестить?

Последний час Джона, как на иголках, на подушках сидела, ерзая и поскуливая от нетерпения. Высовывалась в окно, вглядывалась в знакомые до боли холмы и перелески, и не в силах была глаз отвести от серой, уже частично скованной тонким ледком Намы. И никто не видел, что карету окружает целое облако духов. Не осталось в Янамари никого из детей Шиларджи. И вечная гордячка Нама восстала из едва начавшейся зимней спячки.