Наталья Якобсон - Шанс для чародея

Но с какой стати мне рассуждать об этом? Почему я должен вообще ломать голову из-за него?

Лично у меня было одно утешение. Раз он до сих пор меня не убил, значит, я все-таки ему нравлюсь. В конце концов, что ему стоило превратить меня в кучку пепла. Я ведь столько раз его на это провоцировал. Нагло вставал у него на пути. Пытался убить, приворожить, а когда все это не вышло хотя бы оскорбить. Но он упорно не замечал всех этих шалостей. Наверняка, скоро он сам соскучиться по всем моим выходкам и примется меня искать. Ангелы из склепа, например, уже считали нас почти друзьями. Я хотел верить, что их заблуждение происходит от того, что они способны созерцать будущее. Я же не был наделен даром ясновидящего, но порой мне казалось, что я точно знаю, моя мечта осуществиться. Мы с императором проклятых, наконец, подружимся.

Я ждал своего звездного часа сейчас, как и много сотен лет назад. Какой долгий срок ожидания! Человек бы уже успел сотню раз умереть и так и не дождаться своего. А у меня все еще был шанс. Потому что я вечен. Сколько бы не прошло времени, я все равно по-прежнему буду надеяться на лучшее.

Эпилог

ВРЕМЯ ЕГО КОРОНАЦИИ

Все феи, каких я знал, собрались, чтобы устроить праздничную ночь. Их смех напоминал звон бьющегося хрусталя. Они пили, смеялись, шутили и даже радушно приняли меня, хотя я пришел без приглашения. Но сегодня была ночь всеобщего гостеприимства. Сегодня волшебные существа приняли бы, как желанного гостя, даже любого смертного случайно забредшего к ним и не стали бы его обижать. Такое радушие, объяснялось праздником, наступившим впервые за тысячелетия. Законный наследник волшебной империи, наконец-то, взошел на трон. И сегодня ночь его коронации.

Фамьетта поднесла мне бокал вина разогретого до температуры плавленого свинца. Я осушил его одним глотком и не ощутил в горле жжения, хотя напиток был раскаленным и действительно похожим по текстуре на расплавленное железо. То бесчувствие, которое, по словам Магнуса, я должен был ощутить после петли, пришло намного позже. Меня больше ничто не обжигало: ни солнце, ни священные символы, ни огонь, ни вулканические лавы, ни пески пустыни. Ничто. Кроме страсти к Эдвину.

Других болезненных чувств не осталось. Только всесокрущающее желание преклониться перед ним. Но разве не оно нас всех и обобщало.

Я с вежливым интересом оглядывал нечеловеческую компанию. Кого-то здесь я знал, кого-то видел впервые, но все проявляли по отношению ко мне одинаковую любезность. И только в эту ночь их вежливость не отдавала лукавством. Дружелюбие не было, ни показным, ни лицемерным. На завтра они, наверняка, протрезвеют, не дождавшись от новоявленного властители ни щедрости, ни всеобщего помилования, ни тем более доброты. Через день, два, они снова примутся злиться друг на друга и особенно на людей. В ход снова пойдут уловки, чары и когти. Но сегодня поистине волшебная ночь. Для меня в том числе она так же была долгожданной. Я не мог поверить в то, что вижу вокруг. Это же собрание нечисти и здесь свой.

Я оглядывал их, вспоминая давно забытые имена, которые впервые услышал, когда еще был смертен. Естественно все мои давшие подруги до сих были живы, хотя со времени нашего знакомства уже давно миновала целая вечность. Все они были все еще были молоды, свежи и прекрасны. И останутся такими навсегда. Брианна, Лотта, Эвелина, Клея, даже явившаяся из сонного царства Дезель - все они смеялись рядом со мной, но я уже не улавливал в их смехе ни злорадства, ни жестокости, какие присущи феям. Как бы хотелось верить, что и это доброе расположение ко мне тоже останется навсегда.

- Наш и среди нас, - Брианна подняла бокал или он сам поднялся, вися перед ней в воздухе.

- Наш весельчак, - подхватила Лотта.

- Очаровательный шутник, - улыбнулась призрачная, будто сотканная из сновидений Дезель.

- Виконт из леса повешенных, - Фамьетта отсалютовала мне бокалом, в котором воспламенялось вино. - За тебя!

Все остальные охотно подхватили ее тост: и мои давние знакомые, и бывшие недоброжелатели, и те, кого я вовсе не знал.

Я смотрел в сияющие лица фей и уже не различал их. Все они так похожи одна на другую. Все умеют менять цвет волос и глаз. Все носили когда-то имена, похожие на названия земных цветов. Все они сами прекрасны, как цветы. А я сам похож на шута и фокусника в этом цветнике, но ведь они меня любят. Все, как мне и снилось недавно. Я пошел за кавалькадой фей и оказался в их царстве. Здесь не хватает лишь одного - моего златокудрого дракона. При воспоминании о нем я слегка погрустнел.

- За вашего нового императора, - провозгласил я, поднимая бокал, и медная голова горгоны ожившая на его стенке повторила мои слова. - За прекрасного Эдвина, в которого все мы влюблены. За юношу или дракона, которому нет равных. И за меня, Винсента, графа де Онори, вечного неудачника.

Хохот разливался вокруг уже не как горное эхо, а как звон золотистых колокольчиков. Мне самому в рот, будто попала смешинка, и я хохотал до упаду. Но все равно грусть затаилась в душе. Я думал об Аллегре, единственной женщине, на которую я бы променял все общество фей. О ее дьявольской сестренке Аманде. И о том, что возможно вскоре моя возлюбленная сама родит такого же проклятого ребенка от своего черного демона. Для меня это было весьма трагично, но с правдой ничего не поделаешь. Правда, вообще очень жестокая вещь. А еще, конечно же, я думал об Эдвине. Вечно о нем одном. Эдвине, который меня отверг. Но ведь теперь он официально стал императором. А императору нужен первый министр или хотя бы друг и советник. Пока что такого не было. Это я точно знал. Вороны-перелетчики доносили до меня все слухи. По их словам, Эдвин одинок, невинен, во всяком случае, физически, и так яростен, что от одного упоминания о нем содрогаются все. И все равно однажды я его покорю. Когда дело дойдет до выбора правой руки императора, он должен будет остановить взгляд на мне и удивиться тому, сколь многое он во мне не заметил. Он дьявол, но я хочу быть правой рукой дьявола. Точно так же, как Аллегра захотела стать невестой демона. Возможно, и у меня однажды появится шанс.